Наёмник
Шрифт:
— Скорей, Виручия, скорей, — вновь прошептал он.
Голос Монтарга подкрепил ее решение:
— Тысячу на крелла. Убийство за три минуты.
Белев рассмеялся:
— Пусть будет одна минута, и ты выиграешь.
— Три, — настаивал Монтарг, — при такой резвости ему понадобится весь день, чтобы приблизится на расстояние выстрела. — Его голос стал серьезным. — Придется поговорить об этом с Сейдуа. Он стал выбирать совсем никудышный скот.
Скот! И это о людях!
Виручия повернулась к Монтаргу и выпалила:
— Пари, кузен?
— Ты, Виручия? Ты хочешь заключить
— Ты много болтаешь, кузен, — холодно процедила девушка. — А слова ничего не стоят. Ты принимаешь пари?
— На крелла?
— На человека. Ты дашь мне шанс?
Он раздумывал, поглядывая вниз на арену, но видел только хорошо обученного свирепого крелла и человека, идущего на гибель. Птица была из его собственного питомника; он знал силу хищника и не сомневался в исходе схватки. Виручия, должно быть, сошла с ума, — по-видимому, у нее от жары растопились мозги. Во всяком случае, такой шанс не стоило упускать.
— У тебя есть имение на севере, примыкающее к моему. Я ставлю против него утроенную рыночную стоимость.
— Только утроенную? — Она красноречиво пожала плечами.
— Тогда пятикратную.
— Ты осторожен, Монтарг. — Она уже начинала жалеть о своем порыве. Кроме дома в городе, имение было все, чем она владела, за исключением некоторых земель на юге, голых и малоценных. Может быть, если она поднимет цену, это заставит Монтарга отказаться от пари? Сколь высоко? Восемь? Десять? — Поставь двенадцать, и я соглашусь.
— Принято. — Он ответил быстро, человек уже приближался к птице, промедление могло означать потерю такого шанса. И какая разница, если исход предрешен заранее? — Ты свидетель, Селкес. И ты, Видда.
— Помолчи, — отмахнулась женщина. Она задыхалась, ее руки дрожали. — Я слежу за боем.
Вместе со всеми остальными.
Дюмарест чувствовал взгляды зрителей, их голод, дикую жажду крови и действия, напряженное ожидание, которое он и сам столько раз испытывал в прошлом. Какая разница — будь то небольшой ринг, на котором люди с обнаженными клинками сталкиваются лицом к лицу, или празднично убранная арена, на которой люди противостоят зверям? Зрители всегда одинаковы, различаются лишь числом. У всех один и тот же голод, все хотят одного и того же.
Он не обращал на них внимания, медленно шагая по песку к креллу. На нем не было ничего, кроме набедренной повязки; горячее солнце жгло его спину и плечи, горячий песок прожигал подошвы. Он был вооружен одним копьем, метра два с половиной длиной, и понимал, что его длина тщательно рассчитана. Он сможет метнуть его всего один раз. Если промахнется или если копье не убьет сразу, у него не будет второго шанса. Если же использовать копье для выпада, это означает еще уменьшить его длину — ведь его надо будет удержать, а если использовать оружие как дубину с железным наконечником, ему придется войти в зону досягаемости когтей и клюва.
Он замедлил шаг, полностью остановившись, когда крелл начал двигаться. Хищник достигал в высоту полутора метров плюс еще метр длинной шеи и головы —
Крелл бросился в атаку.
Нападение было внезапным, еще секунду тому назад хищник был совсем неподвижен, но уже в следующий момент рванулся вперед, как будто им выстрелили из пушки, из-под его ног во все стороны брызнул песок, он вытянул вперед шею и ощетинил перья на рудиментарных крыльях. Дюмарест отпрыгнул в сторону и мягко приземлился, удержавшись на ногах, подняв копье двумя руками. Применить оружие не было времени. Лишь только он развернулся, крелл снова напал, взбороздив песок, взметнул в воздух одну когтистую ногу и разрезал ею пространство, где только что стоял человек. Дюмарест резво отбежал.
Пробегая по арене, он слышал рев толпы, раздосадованной тем, что ее лишили захватывающего зрелища. Он заметил зияющую пасть раскрытой двери в коридор к раздевалке, испуганное лицо Сейдуа, людей, замерших на возвышениях с каждой стороны двери, копья, приготовленные на случай, если придется осадить крелла, когда тот подойдет слишком близко. И он метнулся в сторону, высоко подпрыгнув и развернувшись в прыжке так, что оказался спиной к проходу, по которому пришел на арену; копье он держал обеими руками, используя его в качестве балансира при приземлении.
Крелл за ним не бежал. Он важно вышагивал в дальнем конце арены под высокой ложей, держась независимо, с вызовом разбрасывая песок. Толпа разразилась градом насмешек над тем, что им показалось трусостью.
Молодая хорошенькая девушка с искаженным от гнева лицом визжала:
— Дайте ему плетей! Забейте этого пса до смерти!
Многие подхватили крик. Но Сейдуа покачал головой, когда помощник тронул его за руку:
— Нет, не сейчас. Этот человек бьется за свою жизнь.
— Но ведь толпа требует?
— Пошли они все к чертям! Они хотят крови, а не мастерства. Неужели они не понимают, что он испытывает крелла, чтобы посмотреть, на что тот способен? А теперь заткнись и смотри.
Дюмарест воткнул копье в песок, присел на одно колено и натер руки песком, не спуская глаз с крелла. Тот продолжал ходить из стороны в сторону, качая блестящим на солнце клювом. Крелл остановился, только когда Дюмарест встал и, подхватив копье, начал медленно приближаться к нему.
Толпа в ожидании смолкла.
Бойцовая птица была выведена для одной цели, все ее естественные возможности развивались только для одного — убийства. Но все же это было животное со слабо развитым мозгом, руководимое в большей степени инстинктом, чем обдуманными решениями. На что и поставил Дюмарест, когда пересекал арену. Между ними граница, и, если он нарушит ее, птица нападет на него. Некая воображаемая линия, отделяющая собственную территорию птицы. Любой, кто нарушит ее, будет жестоко и злобно атакован, немедленно и без предупреждения. Но если птицу не довести до безумия запахом крови, она, скорее всего, не пожелает нападать издалека.