Наёмники Гора
Шрифт:
— Всегда легче быть благородным, когда у Тебя есть деньги на ужин.
— Это почти поэтично, — признал впечатленный Хурта.
— Спасибо, — поблагодарил я.
Честно говоря, я уже позабыл, что Хурта был поэтом. Я так понимаю, для него это была высокая похвала. Правда, он прикрыл эту похвалу словом «почти». Однако когда всё сказано и сделано, какое это могло бы иметь значение?
— Ага! — воскликну Хурта.
— Что «ага»? — уточнил я.
— У меня появилась идея! — сообщил довольный Хурта.
Признаться, на мгновение, у меня кровь
— Продать Боадиссию? — предположил Минкон.
Ноги Боадиссии задёргались в узлах. Скорее всего, связанная таким образом, она не смогла бы даже стоять вертикально. Нам пришлось бы самим снимать девушку с фургона, и нести туда, где бы мы решили разместить её.
— Нет, — ответил Хурта. — У меня другая идея.
— Рада это слышать, — буркнула сверху Боадиссия.
— Моя идея с любой точки зрения гораздо лучше, чем её продажа, — сказал Хурта.
— Мне уже не терпится услышать это, уверяю Тебя, — проворчала девушка.
— Ну что, хочешь узнать, что я придумал? — спросил Хурта у меня.
— Конечно, — неопределенно ответил я, уже чувствуя острое беспокойство.
— Надеюсь, у Тебя не возникнет каких-либо возражений, если мы продадим кое-что из вещей, — уточнил Хурта.
— Что? — испугалась Боадиссия. — Меня?
— Нет, по крайней мере, пока, — отмахнулся алар.
— И что же Ты мог бы продать? — поинтересовался Минкон. — Кажется, Ты не взял с собой множество роскошных одежд, или иного имущества.
— Верно, — признал парень, глаза которого сияли от возбуждения.
— Ты что, решил продать свой топор? — осведомился я.
Кстати, это было бы превосходной идеей.
— Конечно, нет, — огорчил он меня.
— Что тогда? — спросил я.
— Доверься мне, — сказал он.
— А я должен? — удивился я.
— Всё, что я хочу от Тебя, как от более опытного в этих загадочных тонкостях цивилизации, это чтобы у Тебя не было возражений на продажу мной кое-каких вещей ради заработка нескольких монет.
— На это ни у кого не может быть никаких возможных возражений, — сказал я.
— Замечательно, — обрадовался он. — Тогда встретимся не площадке, где разгружаются фургоны!
Сказав это, Хурта развернулся и исчез в переулке.
— Он — хороший парень, — заметил я.
— Да, — признал Минкон. — Интересно, что он намеревается продать.
— Понятия не имею, — пожал я плечами.
— Как я уже говорил, — сказал Минкон, — у него с собой практически ничего нет.
— Это точно, — кивнул я.
Кстати, сумка Хурты так и осталась лежать в фургоне.
— Может он и вправду решил продать свой топор, — предположил Минкон. — его-то он с собой взял.
— Признаться, я сомневаюсь, что он захотел бы продать своё оружие, — заметил я.
— Что тогда? — поинтересовался Минкон.
— Возможно, у него есть драгоценные камни, редкие украшения, зашитые в одежде, на всякий пожарный случай, — предположил я.
— Это может быть, — согласился Минкон.
— Да, — кивнул я.
— В любом случае, — сказал Минкон. — Хурта —
— Несомненно, — согласился я.
— Я в него верю, — заявил Минкон.
— Я тоже, — улыбнулся я.
— Развяжите меня, — попросила Боадиссия.
— Ещё чего, сиди так, — отмахнулся я.
— Но! — крикнул Минкон на тарлариона. — Нно-о-о, пошёл!
Мы вновь продолжили движение по улицам города, следуя за грубо нарисованными стрелками на стенах домов, указывавших направление к площадке разгрузки фургонов.
10. Дорога к площадке разгрузки фургонов
— Тебе нет необходимости смотреть на это, — бросил я Боадиссии, но она уже и так опустила голову.
Судя по состоянию тел, повреждениям нанесённым птицами, некоторые из которых, прежде всего джарды, всё ещё пировали, и превращённой в лохмотья ветрами и дождями одежде, они провисели здесь, по крайней мере, несколько недель. Веревки на шеях, просмоленные, чтобы защитить их от непогоды, говорили о том, что изначально планировалось, что они должны оставаться здесь в течение долгого времени. Их безжизненно покачивающиеся, высушенные останки, теперь представлявшие собой немногим более чем человеческие черепа и скелеты, кое-как прикрытые лоскутами ткани, трепещущей от слабого движения воздуха, остатками жил и клочками высушенной плоти, были вывешены в линию вдоль Авеню Админиуса, главного проспекта Торкадино, проходящего мимо Сэмниума, здания высшего совета, несомненно, в качестве своего рода молчаливого напоминания и предостережения. Они покачивались, скрипя верёвками, в нескольких футах от земли, некоторые медленно вращались, из стороны в сторону. Какой-то мальчуган подпрыгнул и ударил по ноге одного из них, чтобы раскачать его ещё сильнее.
— Они всё ещё здесь, — раздражённо бросил Минкон.
— Я так понимаю, Ты уже видел их прежде, — заметил я.
— Дважды, — буркнул он.
— Понятно, — протянул я.
— Для того чтобы попасть в место назначения, не обязательно проезжать это место, — зло проворчал Минкон.
— Получается, Ты знаешь Торкадино? — спросил я.
— До некоторой степени, — ответил возница.
— Но мы следовали за знаками, — заметил я.
— Конечно, — сказал он, с горечью в голосе.
Я понимающе кивнул. Понятно, что это зрелище было предназначено для тех, кто приходит в Торкадино, или покидает его.
— Кто они? — полюбопытствовал я.
— Члены высшего совета, и малых советов, и некоторые из их сторонников, кто поддерживал союз с Аром, — объяснил Минкон.
— Я так и подумал, что могли быть именно они, — признался я.
— Ты не считал их? — спросил возница.
— Нет, — ответил я.
— Их здесь больше двухсот, — сообщил он.
— Это очень много, — отметил я.
— Других тоже убили, — добавил Минкон, — просто, как я понял, их не сочли достаточно видными, чтобы вывесить здесь в качестве предупреждения.