Наёмники Гора

Норман Джон

— Да, Господин! — страстно крикнула она.

— Ты намерена улучшить своё служение в будущем? — спросил я.

— Да, Господин! — воскликнула наказанная.

— И Ты будешь стремиться стать мечтой о совершенстве для твоих владельцев, независимо от того как долго Ты будешь служить тому или иному из них?

— Да, Господин! Да Господин! — выкрикнула она.

— Вот видишь, Боадиссия, — сказал я.

— Она врёт, — заявила Боадиссия. — Я — женщина. Я это вижу.

— Нет, Госпожа! — заплакала

рабыня.

— Ты врёшь мне? — спросил я девушку.

— Нет! Нет, Господин! — залилась та слезами.

— Я ей верю, — кивнул я. — Давайте уже продолжим наш путь.

— Похоже, Ты оказался терпимее меня к проштрафившейся рабыне, — усмехнулась Боадиссия.

— Пойдем скорее, — позвал я её.

— Ещё нет, — отрезала она.

— Да хватит Тебе уже, — проворчал Хурта.

— Я знаю женщин, — заявила Боадиссия. — Я сама, одна из них. Если Вы будете слабы с ними, то они заберут Ваше мужество и уничтожат Вас. Зато, если Вы будете с ними решительны, то они вылижут ваши ноги, и сделают это с благодарностью.

Она коснулась тела рабыни плетью, и спросила:

— Ты со мной согласна?

— Да, Госпожа, — всхлипнула невольница.

— Если Вы не проявляете к рабыням строгости, — заметила Боадиссия, — они становятся небрежными, затем высокомерными, а затем начнут притворяться свободными людьми.

— В этом я с Тобой, пожалуй, соглашусь, — кивнул я.

— Их должно держать в безукоризненной дисциплине, — сказала Боадиссия, — в абсолютно бескомпромиссной и безупречной дисциплине.

— Конечно, — признал я.

Боадиссия занесла плеть. Как же она ненавидела эту рабыню! Иногда мне трудно понять ненависть свободной женщины к её порабощенной сестре. Полагаю, всему виной, злобная ревность женщины, которой достался печальный жизненный путь, дорога, рекомендуемая ей многими, но оказавшись на которой она обнаружила, что ведёт эта дорога в никуда, что в конце её ждут лишь предельное расстройство, страдания и полное отсутствие удовольствия от жизни. Ни одна женщина не может быть счастлива, пока она не займёт своё место предназначенное ей природой.

— Не бей её, — сказал я.

— Я — свободная женщина, — напомнила мне Боадиссия, — и я могу делать то, что и как мне нравится.

— Оставь её в покое, — поддержал меня Хурта. — Пойдём уже.

— Мужчины слабы, — заявила Боадиссия. — Сейчас я покажу Вам, чего заслуживают женщины, и в чём они нуждаются.

— Пожалуйста, не надо, Госпожа! — взмолилась девушка.

Но Боадиссия ужа взялась за рукоять плети двумя руками, занесла её над головой.

— Пожалуйста, нет, Госпожа-а-а-я-я! — завопила рабыня от боли.

Боадиссия нанесла пять ударов. Она не собиралась жалеть невольницу, и остановилась только тогда, когда наказанная девушка обвисла на шнурах, задыхаясь от плача.

— Ну,

что? Теперь Ты будешь стараться доставить своим владельцам удовольствие? — спросила Боадиссия.

— Да, Госпожа, — сквозь рыдания проговорила рабыня.

— Теперь Вы выучила этот урок? — не отставала от неё Боадиссия.

— Да, Госпожа. Да Госпожа! — прорыдала девушка.

— Вот теперь она говорит правду, — сообщила нам Боадиссия, возвращая плеть на её законное место на крюке.

Я посмотрел в глаза наказанной рабыни. И не смотря на то, что она торопливо опустила голову, я успел разглядеть в них, что сказанное Боадиссией было совершенно верно. Отныне ни один рабовладелец не пожалуется, что он ей недоволен. Она извлекла урок из произошедшего.

— Теперь, пойдёмте, — как ни в чём не бывало, позвала нас Боадиссия.

— Интересно, — протянул я.

— Тебе стоит научиться тому, как следует обращаться с женщинами, — заявила Боадиссия. — Это Тебе может пригодиться.

— Ты тоже женщина, — напомнил я.

— Не умничай, — фыркнула она. — Я — свободная женщина.

— Туда, туда, — указывал Косианский солдат. — Не растягиваться.

Мы вернулись в колонну беженцев и продолжили свой путь через лагерь. В моём кошеле лежал мешочек наполненный монетами, плотно наполненный, хотя и главным образом невысокого достоинства, того, которое, не должно было привлечь внимания. Получив деньги от офицера в Торкадино, а не стал отказываться, оставив их себе. Оставалось только попытаться оправдать его доверие. На первый взгляд, средств было более чем достаточно, чтобы добраться до Ара. А ещё в моих ножнах лежали его письма, и мои охранные грамоты. Ещё бы знать, что меня ждёт впереди.

— Туда, — показал нам направление следующий солдат.

— Кстати, Ты так и не выслушал моё стихотворение целиком, — напомнил мне Хурта.

— Верно, — неохотно признал я.

В следующие несколько енов я был потчеван последним произведением Хурты. Он читал его с необузданной экспрессией, на ходу то тут, то там изменяя строки, без каких-либо предрассудков подвергая целые части немедленным и ошеломительным пересмотрам, необузданным и массовым, несомненно, частью оправданным, а чаще спорным, если не ужасным.

— Ну, как? — поинтересовался поэт, наконец-то, добравшись до конца.

— Я ничего никогда не переживал ничего подобного этому, — признал я.

— Правда, — нетерпеливо спросил он.

— Конечно, — заверил его я, — кроме, конечно, некоторых из твоих стихов.

— Само собой, — довольно сказал он. — А как Ты думаешь, это станет бессмертным?

— Трудно сказать, — покачал я головой. — Ты волнуешься по поводу этого?

— Немного, — скромно сказал Хурта.

— С чего это? — удивился я.