Наездница
Шрифт:
Он сумеет не поддаться соблазну, выбьет блажь из головы, отринет зов тела. Тот странный, хотя и волнующий сон не посмеет явиться ему вновь. Хотя бы по той простой причине, что Памела — любимая племянница Рэнсома, одного из немногих людей, которые считают, что Дейк чего-то стоит.
Услышав шум воды, Памела наконец отбросила бесплодные попытки уснуть и протерла глаза. Предстоял тяжелый и длинный день, и она знала, что тяжелым он будет не только из-за того, что ей не удалось выспаться.
Но виновником ее бессонницы,
Стоило девушке осознать это, как ее мысли приобрели новое, чтобы не сказать опасное, направление. В голове заклубились видения его смуглого и совершенно обнаженного тела со стекающими по нему струйками воды, подчеркивающими четкие бугры мышц. Ей явственно чудились движения Дейка, исполненные своеобразной грации и той силы, что позволяла ему брать верх над неприрученным конем или диким быком из родео.
— Прекрати! — выкрикнула Памела сама себе и тотчас же почувствовала себя необыкновенно глупо. Но что оставалось? Иначе ей не удалось бы обуздать разыгравшееся воображение, остановить череду дразнящих образов. Хотя ее опыт в этом смысле был так скуден, что она и понятия не имела, почему решила, будто мужчина вроде Дейка может выглядеть так… ну словом, так волнующе.
Вскочив с постели, Памела достала из шкафа джинсы и бледно-желтую футболку.
Добрая пригоршня холодной воды в лицо, вот что тебе нужно. Только так можно остановить эти дурацкие мысли, подумала девушка. И только приняв душ, одевшись и собрав еще влажные волосы узлом на затылке, она наконец-то снова ощутила присутствие духа.
Вернувшись в спальню, Памела подошла к комоду и открыла нижний ящик. Запустив руку глубоко, почти до самой стенки, она нащупала давно спрятанный плоский продолговатый предмет. Через секунду она вытащила из ящика фотографию в тяжелой серебряной рамке.
С фотографии на нее глядел отец. Привлекательный мужчина с правильными чертами лица, золотистыми волосами, насмешливыми глазами, прямым носом, ямочками на щеках и чувственным ртом. Чуть заметная седина на висках лишь усиливала его обаяние.
Помни, чему он тебя научил.
В детстве Памела любила его так, как только может любить папочкина дочка. Он говорил, что Памела самая лучшая девочка в мире, и она верила ему. Он научил ее ездить верхом, танцевать, научил петь.
А потом научил ее плакать.
Но теперь Памела не плакала. Она давно уже пролила последнюю слезу по этому человеку. Теперь, глядя на это лицо, она испытывала лишь горечь и гнев. Как же ловко отец умел пользоваться своим обаянием, чтобы очаровывать окружающих, заставлять всех плясать под свою дудку!
Закутавшись в свой гнев, словно в плащ, Памела спрятала фотографию. Теперь она запросто сумеет противостоять обаянию Дейка, если только он попробует
Натянув носки, она с легким сердцем помчалась вниз по лестнице проведать Рэнсома перед отъездом.
И как же это я все забыл? — размышлял Дейк. Он и вправду забыл, до чего же хорошо бывает на рассвете вдали от городской суеты, там, где воздух пахнет шалфеем и мятой. Как хорошо скакать по степи, когда подходит к концу пора цветения маков, да еще на замечательном коне с плавной поступью, который повинуется всаднику так, словно читает его мысли. Да, чепрачный конек Рэнсома делал честь своему хозяину.
— У вас такой… умиротворенный вид.
Дейк изумленно повернулся к Памеле. Этим утром девушка почти все время молчала, словно дала зарок вообще с ним не разговаривать. Можно было подумать, что бурный вчерашний разговор напугал ее.
Они обмолвились несколькими словами: о Рэнсоме, который, на радость Памеле, спал мирным сном, о чепрачном коньке да об Идоле. Тот, когда они уезжали, как раз лениво возлежал на перилах крыльца, отдыхая от трудов праведных — ловли мышей и изучения окрестностей.
— Мой тяжкий крест, — с чувством произнес Дейк, глядя на кота. Как он ни досадовал, но вчера вечером все-таки не удержался и перед сном, прокравшись на кухню, позаимствовал там тарелку для кота. Он прихватил с собой несколько банок корма в последний момент перед отъездом, когда понял, что назойливое животное не останет от него.
— У него такой вид, будто он все это вполне заслужил, — заметила Памела, протянув руку к коту, чтобы потрепать его за темно-серое рваное ухо. Конечно, Идол не откликнулся на ласку, он слишком высоко себя ставил. Но и не испустил пронзительного вопля протеста.
— Пожалуй, «умиротворенный» — это самое подходящее слово. — Поскольку становилось жарко, он стянул с себя куртку и примотал ее сзади к седлу. — Я давненько не пребывал в таком состоянии. Только сейчас понимаю, как соскучился по таким просторам.
— Я бы просто не смогла без этого жить. — Голос девушки прозвучал так торжественно, что Дейк едва не улыбнулся.
— И разве можно вас упрекнуть за это? Помните, кто-то сказал, что пребывание на спине лошади облагораживает душу человека?
Памела улыбнулась, и от этой улыбки в душе Дейка все затрепетало.
— Думаю, это сказал Уинстон Черчилль.
— Что ж, он был прав.
Девушка приподняла бровь.
— Даже на такой лошади и после того, что произошло утром?
Дейк не сдержал усмешки.
— Ну, он просто показывал норов. Рэнсом же предупреждал, что на нем давно не ездили. В таких условиях любой конь, даже с милейшим характером, не преминет взбрыкнуть. Зато он мигом угомонился.
Собственно говоря, Дейк ожидал подвоха с той самой секунды, как положил седло на спину чепрачному крепышу и ощутил, как тот отпрянул, почувствовав давно позабытый груз. Горячий конь не обманул его ожиданий, так что первые минуты езды превратились в настоящее родео.