Наездник
Шрифт:
— Привет, — сказал я и сел рядом. Дракончик покосился на меня и приподнял правое ухо. А, чёрт! — «Привет».
В голове появилась несколько карикатурная картинка зверушки, стоящей на задних лапках и приветственно машущей передними. Ну, как-то так, учитывая, что под зверушкой подразумевался я. Мысли разбежались и я принялся сгонять их в одно целое. Представилось, будто я бегаю за стаей мышей. Кусака одобрительно фыркнул.
Я прокрутил в голове наше последнее общение с Муаррат, причём пришлось здорово напрячься, чтобы картинка
Дракончик немного подумал и прислал довольно странный сигнал. Картинок не было, но я ощутил вежливый скепсис и вопрос. Дракон сомневался в искренности девушки и спрашивал: от него-то я чего хочу? Это получилось так быстро, словно я думал собственную мысль. Попытавшись ответить так же, я тут же запутался. Кусака заперхал и протянув лапу, плеснул мне в лицо водой. В чувство приводил, стало быть.
Ладно, так не получается, значит, попробуем иначе. Я вновь передал тот последний кусок разговора, где Муаррат сказала, что завидует Маше и просила сделать её счастливой. Лично мне казалось, будто девушка в тот момент была абсолютно искренней.
Кусака опять задумался и принялся болтать в реке передними лапами. Мысль, которую я принял, можно было расценить, как осторожное: «может быть». Типа: «лично я — сомневаюсь, но, если надеешься на успех — попробуй». И потом странное: «в любом случае, я останусь с тобой».
Внезапно дракончик резко подался вперёд, словно собирался нырнуть в реку, потом резко отпрыгнул и окатив меня брызгами, выбросил на берег метровую рыбину, бешено бьющую хвостом.
— Приятного аппетита, — я вытирал мокрое лицо. — Рыболов хренов!
Дракончик стоял и смотрел на меня.
— Думаешь, ей понравится? — я пожал плечами. — Ну да, дареному коню в зубы не смотрят. Спасибо, дружище.
Машина дёрнулась.
— Приехали, — сказал Иван.
8.
Николай пребывал в рассеянно-благодушном состоянии, которого можно добиться осознанием того, что во всём мире наступил абсолютный мир. Ну, или накатив сто пятьдесят-двести грамм вискаря. Поскольку войны продолжались, причина блаженной ухмылки на физиономии Лифшица казалась вполне определённой.
Приветливый хозяин даже предложил нам продегустировать новое творение Гриши, имевшего наглость разлить самогон в бутылки «Блю лейбл». Я не совсем понимал, к чему собственно эти понты в нашей глухомани, однако должен был признать, что качество продукта с каждым годом реально повышалось. Кажется, наш доморощенный спиртовой магнат готовился к выходу на мировой рынок.
Так вот, выслушав предложение, Иван посмотрел на меня и одобрительно крякнул. Ещё бы, в кои то веки Лифшица не требовалось раскручивать на побухать. Однако же, над головами дамокловым мечом висело предупреждение Веры. На физиономии якута сейчас читались совершенно противоположные по направленности мысли.
— Давай-ка,
— Слова? Слова не скажет, — согласился Иван и потёр затылок. — Эх, проклятый белый человек споил аборигенов, привил им любовь к огненной воде.
— Это — да, — согласился Лифшиц, невесть каким краем касаясь местных жителей. — Белый человек — зло нашего мира.
— Ещё и какое, — подытожил я, проходя в дом. — Вот, если сегодня ты не удовлетворишь мои извращённые желания, то я буду очень зол, напьюсь и вспомню своих черносотенных предков.
— Ой вэй! — Николай горестно покачал головой. — Никуда не спрятаться от этих антисемитов. Там вроде экспедиция на Марс готовится…
— Даже не надейся, — строго сказал я, осматривая дробовик UTS-15, лежавший на диване. Поднял голову и обнаружил несколько дырок в потолке. Вот, почему так мерзопакостно воняет: перегар с пороховым дымом. — Ты что, думал стреляться и промахнулся?
— Ой, всё, — сказал Лифшиц и начал включать электронную систему контроля. — Давайте забудем об этом нелепом инциденте, точно о кошмарном сне, которого не было. Что заказывать станете, черносотенцы?
Иван изобразил на лице изумление и показал пальцем на себя. Я согласно кивнул. Якут развёл руками.
Я стал за спиной Николая и посмотрел на экран монитора. Там имелись любопытные моменты. Хозяин сделал попытку закрыть картинку плечом. Угу, это на сорока двух дюймах-то.
— Зачем Ефремовичу десять «Винторезов»? — спросил я. — Перепродавать собирается?
— Не твоё дело! — взвизгнул Лифшиц и переключил вкладку. — Пришли по делу — выкладывайте, что надо, а не то, я вас — взашей, — хозяин посмотрел на меня. Я приподнял бровь. — Попрошу уйти. И больше не продам даже паршивой рогатки.
— Ладно, — я похлопал нервнобольного по плечу. — В общем так, для начала озвучим твою любимую фразу, когда ты сидишь в баре.
— Это какую же? — подозрительно спросил Николай, прислушиваясь к звукам из соседней комнаты. Там Иван изучал холодильник хозяина. Ну, любит мой спутник это занятие! — Там ничего нет! А чёрная икра — на чёрный день.
— А буженина и ветчина — на какой? — донёсся голос Ивана. — ну и ещё корнишонов и с грибами, пожалуй.
— Так вот, эта фраза: «Повторить», — Николай, спавший с лица после слов якута, наморщил лоб. — АК-12, со всеми обвесами и всеми типами магазинов.
— Зачем тебе два? — подозрительно спросил Коля. — Нет, ты ничего не подумай; я всегда готов очистить карманы глупого русского мужика, но…
— Я тот уже износил, — спокойно пояснил я. — До дыр, как сапоги. Или вырос из него, считай, как хочешь.