Нагадай мне любовь
Шрифт:
— Почему вы не послушались моего совета? — проговорила она тихо. В ее голосе Питеру послышалась печаль. — Я же просила вас держаться подальше от Иларио. Неужели вы настолько не доверяете гадалкам?
— Тогда бы я не попал в Алаведру и не увидел вас снова, — сказал Питер, прежде чем его мозг успел осознать все значение этого ответа.
Ее странное предубеждение против Иларио, сама история ее появления здесь и родства с Диего Мендесом — все это в данный момент было не важно. Забылись возмущенные слова Иларио и ласковые отеческие взгляды Диего. Питер так наслаждался танцем и близостью
Лаура тоже молчала. Лишь однажды ее губы еле слышно прошептали:
— Что ж, пусть будет так.
И больше ни единое слово не нарушило волшебную тишину, окружившую двоих.
Танец закончился, и Питер осознал, что теперь пришло время для разговора. Невозможно было допустить, чтобы она покинула его, прежде чем он получит ответы на мучившие его вопросы.
— Вы могли бы уделить мне немного времени? — спросил он девушку.
Лаура кивнула. В ней не было заметно ни тени обычного женского жеманства и кокетства. И в то же время Питер понимал, что она может быть опаснее любой записной кокетки. Лаура обладала великим даром — она разила наповал, не прибегая к обычным женским уловкам.
Вот и сейчас она молча подняла на него свои огромные темные глаза, в глубине которых поблескивали золотистые огоньки, и у Питера засосало под ложечкой.
Они вышли на балкон. Питер подставил разгоряченное лицо потокам прохладного воздуха. Так приятно было побыть в стороне от шума и духоты бального зала. Вместе с Лаурой.
— Я знаю, вы хотите меня спросить, каким образом грязная цыганка оказалась дочерью Диего Мендеса, — проговорила Лаура.
Все существо Питера возмутилось. Грязная цыганка? Никогда!
— Я ни секунды не думал о вас как о грязной цыганке, — отрезал он.
— О, да вы умеете льстить, сеньор американо, — засмеялась она, и журчание горного ручейка уловил Питер в ее смехе.
— Я всегда говорю только правду, — твердо сказал он.
Очарование этой женщины сводило его с ума, но он обладал уже достаточным жизненным опытом, чтобы держать себя в руках.
— Я был очень удивлен, увидев вас рядом с Диего, — спокойно продолжил он.
— Неужели Иларио ничего не рассказал вам? — Лаура повернулась к Питеру лицом и оперлась спиной на балконные перила.
Питер сжал зубы. Поведение того, кого он считал своим другом, было странным. Но хотя бы в одном он мог быть теперь уверен — ни о какой любви между Лаурой и Иларио речи не может быть. Ведь они брат и сестра…
— А я-то думала, что Иларио обрисует меня самыми черными красками, — вздохнула девушка, не сводя глаз с американца.
Она чуть запрокинула голову назад, и хотя он пытался не смотреть на нее, краем глаза он видел и плавный изгиб шеи, и нежный овал лица, и соблазнительные линии груди. У него пересохло во рту. Эта женщина олицетворяла собой желание, любой мужчина был способен потерять голову в ее присутствии. Но в то же время Питер четко знал, что только очень глупый и самовлюбленный человек сможет оскорбить это неземное существо наглым словом или фамильярным движением. Нет, какой бы прекрасной и соблазнительной ни была Лаура Кавадос, Питер инстинктивно чувствовал, что ничья воля, кроме ее собственной, не заставит
— Я сводная сестра Иларио Мендеса. У нас разные матери и один отец, — начала Лаура.
Она оставалась в той же позе, спиной к улице и лицом к балконной двери, но взгляд ее был устремлен теперь вдаль, а не на Питера.
— Моей матерью была цыганка. Самая настоящая, которая бродила вместе со своим табором по дорогам Испании. Говорят, он была очень красива.
В это легко поверить, глядя на вас, чуть не сказал Питер. Но к чему заурядные комплименты? Лаура выше их. Выше любой похвалы, которую может выдумать банальный ум мужчины.
— Я очень плохо помню ее. Она умерла, когда мне было пять лет. — Голос Лауры зазвенел в ночном воздухе. — Но об истории ее любви мой народ слагает легенды. Они оба были прекрасны. Он — зрелый мужчина, влиятельный и властный, прячущий за ледяной маской ранимую душу и нежное сердце, и она — невообразимо юная и восторженная, дитя полей и лесов, необузданная в своей любви. Он увидел ее на городском празднике, где она танцевала… Говорят, я унаследовала ее мастерство… Но разве что-нибудь на земле может сравниться с тем танцем, в котором ее впервые увидел Диего Мендес? Ведь после этого он потерял покой. Взрослый, солидный мужчина впервые в жизни увидел настоящую красоту…
Питер вцепился руками в балконные перила. Он никогда не считал себя поэтической натурой, но это… Теплая испанская ночь, полная сладких волнующих ароматов, россыпь звезд на бархатном небе, нежный мелодичный женский голос, рассказывающий историю страстной любви, и сама женщина, головокружительная, умопомрачительная, волшебная…
— Их любовь была похожа на страсть, которая вспыхивала внезапно между испанскими конквистадорами и прекрасными индианками. Победителем он ворвался в ее жизнь… Ей говорили, что она глупа и что она потеряет себя, не приобретя ничего взамен. Она знала о том, что страшная боль ожидает ее впереди. Ведь моя мать была цыганкой и умела видеть будущее. Но отказаться от любви она не могла. Судьба предназначила их друг для друга, кем была моя бедная мать, чтобы сопротивляться настойчивому зову судьбы?
Лаура замолчала.
— Диего… оставил ее? — спросил Питер.
Ему было необходимо услышать звуки своего голоса, чтобы понять, что это происходит на самом деле, чтобы вернуться в реальность из мира грез, который рисовала ему Лаура своим рассказом.
— Со стороны казалось, что их любовь закончилась именно так, — проговорила Лаура. — Страсть блистательного идальго погасла так же неожиданно, как и вспыхнула, и бедная цыганочка осталась в одиночестве с маленьким ребенком на руках.
Но в действительности все было иначе. Я знаю об этом со слов бабушки, и у меня нет причин сомневаться в ее искренности. Любовь богатого сеньора и простой цыганки была слишком сильна, чтобы закончиться как обычная любовная интрижка. Но условности и предрассудки восторжествовали. Диего был женат, у него рос сын. Все его дело могло бы пострадать, если бы он принял решение оставить семью и соединиться с моей матерью. Она слишком любила его, чтобы допустить подобную жертву. Что могла она ему дать, кроме своей молодости и красоты?