Нагадай мне любовь

Вуд Алекс

— А что же ты?

— А я ничего не знал. Я был в любовном угаре и своими действиями наносил компании еще больший вред. Тем более что отец тщательно скрывал свои поиски от нас с матерью. Но однажды все вскрылось и выяснилось, что моя милая подруга и его дочь — одно и то же лицо. Представляешь, у нее еще хватило наглости заявить, что она ничего не знала!

— Может быть, так и было?

— Нет, — покачал головой Иларио. — В этом нет сомнений. У меня есть доказательства, что за спиной людей, шантажировавших отца, стояла именно Лаура. Моя любовь превратилась в ненависть. Я жаждал покарать обманщицу, но тут вмешался

мой отец. Он обезумел от счастья, когда наконец нашел ее. Я и забыл, что Лаура умеет нравиться. Перед Диего Мендесом она была идеальной дочерью, и отцовское сердце сразу приняло ее.

— А почему вы так уверены, что она его дочь? — покачал головой Питер. — Мало ли что…

— Я тоже поначалу сомневался. Но, похоже, что единственный раз в жизни Лаура Кавадос говорила правду. Моя мать настояла на анализе крови, и Лаура сделала его. К тому же она похожа на мою бабушку по отцовской линии, так что сомнений никаких нет.

— Значит, твой отец принял ее в дом, — задумчиво проговорил Питер.

— Да. Он тратит на нее огромные деньги и всем торжественно объявляет об их родстве.

— И донья Лусия не возражает?

— Она смирилась. Она готова на все ради моего отца, и я должен признать, что с ней Лаура никогда не ведет себя вызывающе. Моя мать терпит ее присутствие. Хорошо хоть, что Лаура редко бывает в Алаведре. Отец купил ей квартиру в Мадриде, и она предпочитает проводить время там или со своими дружками-цыганами.

— Но раз твой отец не возражает, то почему ты так злишься?

— Потому что это оскорбление для меня и моей матери! — выпалил Иларио.

— Ты должен понять точку зрения отца, — возразил Питер. — Он любит Лауру и гордится ею. В конце концов, ничего страшного не произошло. Она твоя сестра и, по-моему, все-таки милая девушка…

— Милая девушка? — расхохотался Иларио. — Еще бы! Трудно ожидать другой реакции от человека, который только что целовал ее. Но я не ослеплен ее достоинствами и вижу, чего она добивается. Вначале она хотела разорить и опозорить его, сейчас она поняла, что гораздо выгоднее будет заполучить целиком состояние Диего Мендеса.

— Не драматизируй, Иларио, — недовольно поморщился Питер. — Лаура не похожа на чудовище, которым ты пытаешься изобразить ее.

Слова Иларио о том, что он целовал Лауру, ранили его. Если бы ты не вмешался, дружище, невольно подумал он, то я бы обязательно поцеловал ее. Но твое появление и твои обвинения лишили меня этой радости…

— Тебе кажется, что я преувеличиваю? — Иларио сжал кулаки. — Вот видишь, она уже успела превратить тебя в своего сторонника. Если бы ты провел с ней наедине еще полчаса, ты бы возненавидел меня.

— Неправда, — возразил Питер. — И Лаура вовсе не очерняла тебя. Она просто рассказала мне историю своего появления в Алаведре. После происшествия на площади я имел право на небольшое объяснение. И должен тебе признаться, коварства и драматизма в ее версии было гораздо меньше, чем в твоих словах.

— Конечно! — воскликнул Иларио. — А ты не задавал себе вопрос, с какой стати она принялась расписывать тебе подробности своей жизни? Гораздо логичнее было бы предоставить слово моему отцу. И потом, разве обязательно пускаться в объяснения ради человека, которого видишь второй раз в жизни?

Питер был вынужден признать, что Иларио по-своему прав.

— Но зачем ей лгать мне? — воскликнул

он. — Что я могу ей дать?

— Лаура всех опутывает паутиной своей лжи, с горечью сказал Иларио. — Она знает, что ты мой друг, и решила переманить тебя на свою сторону. О, она прекрасно знает, как наносить смертельные раны. И к тому же ты хорош собой… Чем она лучше других женщин, которые просили меня познакомить их с тобой?

Из всей речи Иларио Питер уловил только то, что друг считает его достаточно красивым, чтобы привлечь внимание Лауры.

— Сынок, ты здесь?

Мужчины обернулись. На балкон заглянула донья Лусия Мендес.

— Отец повсюду разыскивает тебя, Иларио, — сказала она, и в ее нежном голосе прозвучал упрек. — Нехорошо так долго отсутствовать, ведь ты тоже хозяин Алаведры…

Питер почувствовал намек.

— Простите, донья Лусия, что я оккупировал вашего сына, — произнес он по-испански. — Но мы уже возвращаемся к гостям.

7

Наутро Питер проснулся с больной головой. Сознавая, что вчера он слишком увлекся великолепным шампанским Диего Мендеса, он чувствовал себя весьма неловко. Надеюсь, я не натворил глупостей, думал он, смутно припоминая, что разговаривал с какими-то женщинами и выдавал один комплимент за другим. Такое поведение было для Питера Стентона совершенно несвойственным, и он терзал свою память, стараясь вспомнить подробности.

Однако все, что произошло после беседы с Иларио на балконе, слилось в одно большое разноцветное пятно. Питер до сих пор слышал пронзительный женский смех и чувствовал вкус шампанского во рту. Не самое приятное ощущение. Воспоминания о том, что сказал Иларио, тоже не улучшали его настроения. Лаура Кавадос. Прекрасная и опасная. Кто из вас двоих прав, Иларио или ты?

Питер подошел к окну и распахнул его. На него пахнуло утренней свежестью. Несколько минут он спокойно постоял, жмурясь на солнце, наслаждаясь его теплыми ласковыми лучами. Двор перед ним был абсолютно пустынен. Иларио не обманывал, когда говорил, что на эту сторону дома редко забредают гости. Питер без труда мог представить себе, что в поместье больше никого нет и он отрезан от всего мира.

Пренебрежение гостей Диего Мендеса к этой части Алаведры объяснялось тем, что здесь было мало приспособлений для приятного времяпрепровождения. Чистый, ухоженный дворик, плавно переходящий в заросший дикий сад, не привлекал внимания людей, жаждущих бурных развлечений и романтического общения. Единственное, что могло бы завлечь одинокого гостя, — так это небольшой бассейн в левом углу дворика. Но его размеры были слишком скромны, чтобы заинтересовать кого-либо в Алаведре, кроме Питера Стентона. Гости обычно приезжали в Алаведру за флиртом, а не за уединением.

Поэтому неудивительно, что Питер никого не увидел там в это раннее утро. Он внимательно оглядел дворик. Мраморные светлые плиты, которыми он был выложен, потемнели от времени, редкая зеленоватая травка пробивалась в узкие щели между ними.

Питеру нравилось именно это впечатление заброшенности. Все остальное в Алаведре было слишком хорошо, без единого изъяна, и Питер порой чувствовал себя как в музее. А этот уютный дворик, бассейн с прозрачной изумрудной водой, несколько шезлонгов, небрежно расставленных вокруг, полностью отвечали его представлению об идеальном человеческом жилище.