Награда Бога
Шрифт:
— Приступайте, — резко ответила Лера.
И началось! Как вас зовут, где вы работаете, сколько вам лет, где живете, какой институт заканчивали, какие дела вела в последнее время. На вопросе, что обычно Лерка кушает на завтрак, она взорвалась:
— Послушайте, прекратите надо мной издеваться! Я — Лера Пересветова. Юрист, живу с бабушкой, отцом, двумя сестрами и дочерью. И заметьте, всех их содержу! И каждая минута моего отсутствия на службе стоит денег! Поэтому прекратите, наконец, этот глупый допрос и скажите, что происходит!
— Хорошо, —
— Вадим Радов, — ответила Лера.
Матвей Юрьевич пристально вглядывался в глаза своей пациентке, но кроме нетерпения и раздражения больше ничего не прочел на красивом лице.
— Лера, простите, я могу вас так называть? — Лерка кивнула. — С вами случилось несчастье, в результате которого вы попали сюда с частичной потерей памяти, так сказать. — Он на секунду замолчал, продолжая внимательно вглядываться в Лерку. Та молча внимала. — Мы провели очень долгую и дорогостоящую терапию и, как я вижу, добились великолепных результатов.
— Значит, я в психушке? — спокойно спросила Лера.
— Почему вы так решили?
— По всему. — Лерку утомил этот разговор. — Я большая девочка и много что знаю. Я даже знаю, почему вы начали так издалека. Вы боитесь, что, рассказав, почему я оказалась здесь, я опять потеряю память и ваше лечение пойдет насмарку. Права?
— Более чем. — Выражение радостного удивления появилось на лице Матвея Юрьевича.
— Что же мне сделать, чтобы убедить вас в крепости моей психики?
Матвей Юрьевич предложил такой вариант. Он начинает рассказывать, что произошло с Лерой, наблюдает за ней, и как только понимает, что надо остановиться, Лера тут же с ним соглашается.
— Идет, — согласилась Лера.
Она выдержала все. Вернее, то, что посчитал возможным сказать доктор. А следуя своему опыту, Матвей Юрьевич говорил осторожно, без лишних подробностей. Но суть вполне была понятна. Даже не понадобился успокоительный укол, шприц на всякий случай лежал в кармане пиджака Матвея Юрьевича. Современная фармакология широко шагнула вперед. При необходимости врач молниеносно мог выдернуть шприц и вколоть через одежду больного в любое место. Но — обошлось.
— Значит, сейчас уже конец января, — уточнила Лера, когда врач закончил свой нелегкий рассказ.
Он кивнул, украдкой положив руку в карман.
— Вы курите, доктор? — спросила Лера.
Матвей Юрьевич вытащил пачку «Парламента».
Лера, недрогнувшей рукой вытащила сигарету и прикурила от золотой зажигалки врача.
Она встала и подошла к окну. Долго молча курила. Матвей Юрьевич не мешал, только быстро что-то записывал в свой блокнот. Лера повернулась и, затушив окурок в хрустальной пепельнице, прямо взглянула в глаза врачу.
— Я вам не верю, — спокойно сказал она.
— Я это ожидал, — ответил он. — Кому вы желаете позвонить, чтобы мои слова подтвердили?
— Давайте телефон. — И Лера, взяв блестящую трубку сотового телефона из рук врача, набрала давно знакомый номер.
Натка
— Наталья Эдуардовна, вас к телефону.
— Скажи, путь перезвонят домой, — крикнула Натка и открыла дверь.
— Наталья Эдуардовна, но это ваша подруга. Говорит, срочно. — Медсестра держала трубку около уха.
Руки Натки оттягивали большие сумки. Сегодня Кисловы уезжали обратно в Питер. Натка решила устроить им отходную, посему еще с утра затарилась в близлежащем «Рамсторе». Старые «Жигули» Натки подвели и уже вторую неделю стояли в сервисе. Так что приходилось тащить все на своем горбу.
— Вер, возвращаться не хочется, — настаивала Натка.
— Это Лера.
Сумки выпали из рук, и по истертому линолеуму покатились красные мячики помидор.
Натка подлетела к посту, на котором стоял телефон, и осторожно, словно боясь поломать, взяла трубку из рук медсестры.
— Лера? — выдохнула она.
— Натка, это я, — услышала она родной голос. — Слушай, говорят, я вернулась. Но мне тут такие вещи порассказали, что мне требуется их подтверждение.
Натка медлила. По этой короткой фразе она никак не могла сообразить, в себе ли подруга. Но одно то, что Лерка обращается к ней по имени, — уже прогресс. Уже четыре месяца подруга ни в какую не желала ее не то что узнавать, а даже разговаривать. Как же быть? А вдруг слова Натки навредят подруге? Пока она лихорадочно соображала, что же делать, на том конце раздался шорох, и хорошо поставленный голос Матвея Юрьевича произнес:
— Наталья, все в порядке. Вы можете говорить.
— Натка! — ворвался требовательный окрик Лерки. — Говори, черт тебя подери, иначе я опять с ума съеду.
— Лера, я сейчас приеду. — Она бросила трубку и побежала на выход.
— А сумки, доктор! — крикнула ей вслед медсестра, но Натка ее уже не слышала.
Она оказалась перед неприметной дверью закрытой клиники меньше чем через сорок минут. В большом холле ее уже поджидал Матвей. За четыре месяца они уже так сроднились, что ей казалось, будто она его знает всю жизнь.
— Это правда? — выдохнула Натка.
— Ты не представляешь, но это поразительно! — Матвей Юрьевич пропустил ее вперед. Они вошли в лифт и покатились на второй этаж. — Ни истерики, ни слез, все спокойно и четко.
— Узнаю свою подругу.
— Но помни, Наталья, когда она тебя увидит, может все вспомнить. Так что я буду рядом.
Натка кивнула. Они подошли к комнате Лерки. И тут на Натку напал какой-то непонятный страх. А вдруг она вновь увидит этот отстраненный взгляд и все надежды, которые она испытывала, пока мчалась сюда, напрасны? Она остановилась в нерешительности. В каком только виде не видела Натка Леру в стенах этой лечебницы! И беснующуюся, и в смирительной рубашке, и безвольно лежащей, уставившейся в потолок. И каждый раз Натка надеялась, что осмысленное выражение появится в карих глазах.