Наират-1. Смерть ничего не решает
Шрифт:
— Консультативную помощь.
— Погодите. — Куна приблизился торопливым шагом, перепрыгнув через хвост голема. — Вы хотите сказать, что…
— Я хочу сказать, что раз уж по вашему собственному признанию, проект в достаточной мере обеспечен специалистами соответствующего происхождения, то я забираю Турана в лабораторию хан-кама Кырыма. — Четыре винта на ладони кама, четыре отверстия по краю «чепца». Две минуты работы.
— Вы не можете!
— Вы не представляете, сколько и чего я могу.
— Ыйрам!
— Я не могу отдавать приказы каму Ирджину.
— Голос разума. — Ирджин мягко оттолкнул Куну от механома и склонился, заворачивая второй винт. — Поверьте, за все сделанное я отвечу, но сугубо перед теми, кто вправе задавать мне вопросы. А вы, Ыйрам, извольте приготовить плату, обещанную уважаемому Турану за работу. По-моему, он великолепно справился, не так ли?
Вот это действительно взволновало волоха, что было ясно по раздувающимся ноздрям и изменившемуся взгляду. Да, именно так он выглядел, когда принимал отрубленные ладони неуклюжего слуги.
— К слову о вопросах, — оживился мэтр Аттонио. — Вам не кажется, дорогой Ирджин, что здесь имел место совершенно неоправданный расход эмана? Тогда как Кусечке хватило бы сотой доли. Я буду очень благодарен вам за понимание… Я высоко ценю профессионализм…
Не дожидаясь конца разговора, Туран вышел из подвала. У двери он столкнулся с Ыйрамом, задел плечом, но не замер в ожидании ответного удара. Пожалуй, впервые за долгое время Туран перестал бояться.
«Мой друг, спешу донести до тебя последние известия. Во-первых, эксперимент, несмотря на некоторую поспешность в его подготовке, удался. Скорость адаптации сознания открывает великолепные перспективы, однако, с учетом нынешней ситуации, я воздержался бы от оглашения результатов. Во-вторых, в процессе был получен весьма интересный эффект — необъяснимое перераспределение минимального эман-заряда, на порядок уменьшившее его расход объектом, хотя и кратковременно. Все дополнительные соображения — при встрече. В-третьих, без лишнего хвастовства скажу, что мне удалось склонить нашего юного друга к сотрудничеству. Несомненно, во многом успех объясняется не столько моими усилиями, сколько настырными действиями Глупыша и собственной неосмотрительностью Словоплета. В дальнейшем попытаюсь скорректировать влияние с учетом некоторых его личностных особенностей. В-четвертых, просьба твоя, пусть и несколько неожиданная, ни в коем случае меня не затруднит. Я буду в указанном месте через…»
Ворота усадьбы раскрылись, выпуская тяжелую шестиколесную карету. Внимательный наблюдатель отметил бы некоторые изменения в экипаже, к примеру, светлые боковую и заднюю двери, сделанные явно наспех, подправленные колеса и шест, с которого вместо конских хвостов свисало несколько тряпичных косиц. А случись этому наблюдателю выйти во двор усадьбы чуть раньше, еще затемно, он заметил бы и черную точку, стремительно подымающуюся вверх. Впрочем, стоит ли удивляться обыкновенному вестнику, если в багажном
— Всю свою жизнь я шел к тому, чтобы занять место, достойное моего ума и таланта. И что в итоге? — Мэтр Аттонио взмахнул рукой, задев Турана по носу, но даже не обернулся. — В итоге я вынужден влачить жалкое существование, терпеть упреки и гонения. А все почему? Из-за зависти беспомощных ремесленников.
Ирджин кивал, думая о чем-то своем. Он явно был готов к болтовне живописца, и вообще обращал на того внимания не больше, чем на Кусечку.
— И лишь некоторые, да, только некоторые истинные ценители, чей дух достиг той ступени развития, которая позволяет осознать истинную красоту…
— Любезный мэтр. — Ирджин постучал по боковине прибора, напоминающего огромную железную улитку, чей панцирь был покрыт множеством мелких отверстий. Магия или нет, но грела улитка куда лучше обыкновенной жаровни. — Когда будут окончательно готовы все рисунки?
— Ясноокий Ирджин, вы же понимаете, что вдохновение такая эфемерная…
— Не понимаю. Вам прекрасно известно, что вас выбрали не за вдохновение, а за точность. Все рисунки мне нужны в кратчайшие сроки. И ждать столько, сколько пришлось бедняге Тувину с «Бестиариумом», я не намерен. Здесь идет речь уже не об иллюстрациях чьей-то монографии, а о государственных делах. И вы это понимаете.
— Ирджин, работа сложная, требует особого подхода, к тому же…
— Запас эмана для вашей уродинки.
— Две недели и у вас будет полный альбом.
— С комментариями?
— Разумеется. Кстати, вот еще кое-что.
Аттонио порылся в большом истрепанном планшете, прислоненном к стенке, и достал несколько листов. Уголь, кое-где даже цветной. Очень точные изображения сцерхов, даже можно узнать Красную, Спелыша и Крута, удачно схваченное движение ящериных тел. А вот иллюстрация вскрытия со множеством подписей.
— Отлично, мэтр, отлично. Этого у вас не отнять.
— Спасибо, Ирджин. Я вообще должен вас благодарить за многое: за то, что пригласили меня к этой работе, несмотря на… хм…мою репутацию. За эман, который я надеюсь получить. За то, что не бросили меня среди этих хищных Ыйрамов и куницеподобных Кун.
— Аттонио, что это на вас накатило? Прекращайте-ка свои неловкие излияния: я не повезу вас в Гаррах.
— Ну, Ирджин, войдите же в мое положение…
— Нет, мэтр. Мы распрощаемся раньше.
— Ирджин, я должен…
— Хотите оказаться поближе к тегину — делайте это самостоятельно. На протекцию можете не рассчитывать.
— Но мой друг Кырым…
— Хватит, Аттонио. За всю свою жизнь вы и близко не подходили к ясноокому Кырыму.
Художник будто подавился каким-то словом и уставился в стену.
— Я должен быть на празднествах, — устало произнес он, продолжая смотреть на плотно подогнанные доски. — Должен запечатлеть историчный момент к вящей славе тегина, должен написать совместный парад, должен поймать мгновение радости простых людей. Я должен быть поблизости от всего этого.