Наивны наши тайны

Колина Елена

Игорь с Ирой успели почувствовать вкус к хорошей жизни, но не так, чтобы, привыкнув, воспринимать ее как данность, а ровно настолько, чтобы каждое утро просыпаться и радоваться. Они как раз и были из тех, кто первыми съездили за границу, купили квартиру, первую иномарку.

В то время Игорь почти совсем потерял из виду Кирилла, как нередко бывает, когда один бултыхается в вязком «ничего не происходит» или тонет в неудачах, а у другого дела идут сначала неплохо, а затем и вовсе прекрасно.

Правда, «прекрасно» Игоря длилось не очень долго. Через несколько лет благоденствие в одночасье рухнуло, и наемные пташки оказались

на улице и без всякой надежды на работу — и это в стране, где главным искусством является кино!

У Игоря остались новая квартира, не очень старая иномарка и Ира — женщина с запросами, культурными и не очень.

* * *

...В девять часов утра, когда Кирилл рассказывал первому курсу о Древней Руси, Игорь еще спал.

В двенадцать часов утра, когда Кирилл переходил к Великой Французской революции на втором курсе, Игорь еще спал.

В два часа дня, когда Кирилл, рассказав про все революции на свете, спускался по университетским ступенькам, Игорь открывал глаза. Пробуждение его, как правило, бывало безрадостным, с мыслью: «Кто виноват и что делать?».

Хотя что-то говорило ему, что нужно пережить свою черную полосу, это что-то и привело Игоря к тому, что он потихоньку восстановил отношения со старым приятелем, как нередко бывает, когда процветание дает сбой.

Их первый, как теперь сказали бы, совместный проект осуществился случайно, через родителей Кирилла, сохранивших кое-какие связи в мире театра и кино. Предложение звучало неожиданно: требовалось слепить книжку из мексиканского сериала, одного из тех, где на экране тянулись словно подслушанные в сумасшедшем доме плаксивые шизофренические диалоги:

— Он приехал.

— Кто?

— Он.

— Приехал?!

— Да, приехал...

— Неужели?..

— Да! Приехал!..

Роль Кирилла была технической: он записывал диалоги с видеокассеты. Видеокассета была такого дурного

качества, что звук плавал и не совпадал с изображением. Игорю отводилась роль творческая — он добавлял к диалогам текст, тоже примитивный.

Это было нетрудно и не требовало никакого особенного литературного таланта, кроме элементарного навыка складывания слов в предложения. Сцена, в которой героиня входила, садилась в кресло, так и описывалась:

«Она вошла, покраснев, и бросилась в кресло.

— Он приехал, — задумчиво сказала она.

— Кто? — удивился он».

И так далее, и тому подобная чепуха, которая вышла потом под глянцевой обложкой, на которой была изображена сцена из сериала, и без фамилий авторов.

За эту чепуху на удивление прилично заплатили, и, добыв еще один подобный заказ, соавторы обрадованно предвкушали аванс. Особенно радовался Игорь — у него же была Ира.

Главным в этом их занятии был Игорь. Именно у него обнаружилась замечательная легкость в переводе сценария в некое подобие текста. А Кирилл казался тут даже не второстепенным, а просто ненужным, лишним. Он только мешал и путался под ногами.

Во-первых, он для чего-то стремился добавить в сюжет дополнительные сцены. Зачем?!

Отданные ему на откуп мексиканские любовники вдруг, по его прихоти, пускались в странные путешествия во времени и истории и норовили перебежать в какойто другой, подозрительно близкий к фантастике, жанр.

«Нам этого не заказывали!» — сердился Игорь, и Кирилл, виновато морщась,

поглядывал на него с видом человека, понимающего, что его пнули за дело и скоро пнут еще раз.

Спустя некоторое время Игорь совсем уже было решил с Кириллом расстаться и дальше выступать на этом квазилитературном поприще в одиночестве, и тут-то Кирилл Ракитин и сделал первый шаг к тому, чтобы стать Киром Крутым.

— Это просто, нужно только понять. И я понял, — сказал Кирилл Ракитин. — Не нужно писать для людей, которые читают. Нужно писать для людей, которые не читают, стать их единственным автором. Чтобы легкая мыслишка «а не почитать ли на сон грядущий» мгновенно ассоциировалось с твоим именем. С моим именем.

— При чем тут ты? — удивился Игорь.

— Потому что автором этих людей буду я.

— Тоже мне, открыл Америку! На этом построена вся развлекательная литературка, — разочарованно фыркнул Игорь и немного свысока предложил ответную идею: написать что-то вроде мужского женского романа. Нужно было только выработать специальные приемы: немного того, немного сего. Если нет хорошего сюжета, можно использовать хороший антураж. Если вдруг случился хороший сюжет, то, наоборот, сэкономить на антураже. И приправлять все любовной историей — он богатый плюс она бедная-некрасивая, или он немолодой-некрасивый плюс она юная-богатая... или еще как-нибудь, только не слишком слюняво — нет проблем.

— Нет, это мелко, — уверенно заявил Кирилл.

Идея, бесспорно, была вполне тривиальной. Прошедшее должно напоминать сегодняшнее — это известный всем секрет успеха. Книга ведь не что иное, как товар в корзине потребления, — и это еще один известный всем секрет успеха. Правильный потребитель, не листая, покупает книгу своего, правильного автора так же, как,

привыкнув к определенному набору продуктов, не задумываясь кидает в корзину сыры и йогурты знакомой марки.

— Разве я похож на полусумасшедшего мечтателя, изобретателя вечного двигателя или колеса? — спросил Кирилл.

Игорь пожал плечами — вроде нет, но кто тебя знает...

Бесспорно, идея книги-сериала не была нова. Многие писатели, особенно детективщики, успешно эту идею использовали: сериал про Шерлока Холмса, сериал про комиссара Мегрэ. Ну и, конечно, современные персонажи: Перри Мэйсон, Ниро Вульф. Ах да, еще Эркюль Пуаро.

— И вообще, почему ты, а не я?.. — спросил Игорь не без иронии.

— Как минимум потому, что у меня уже есть несколько готовых рукописей.

Казалось бы, ну и что? Что значит «есть несколько готовых рукописей»? У графоманов тоже всегда наготове несколько рукописей. Сколько людей сидят и строчат, и счастливо замирают, занеся ручку над чистым листом бумаги, — еще одна строчка, и они поразят мир... но почему-то Игорь посмотрел на Кирилла с интересом.

— Весь вопрос в том, какие струнки в душе читателя следует задеть, чтобы сделаться привычным продуктом потребления, — веско произнес Кирилл, почему-то став вдруг почти главным.

— Все должно быть просто, даже примитивно, — сказал Игорь. — Всякая умственная муть вообще не нужна... ха-ха-ха... а то читатель обидится и книжку выбросит, ха-ха-ха...

— Научись уважать читателя, который будет читать только меня, и все будет о’кей, — проговорил Кирилл, и из нелепого, неудачного подмастерья окончательно превратился в главного.