Наизнанку
Шрифт:
— Мариночка, тебе не холодно? — это что за вопрос дебильный?
— Мы в машине, Марк Михайлович, как здесь может быть холодно?
— Ты просто съежилась что-то и воротник плаща поправляешь.
— Нет, мне не холодно, спасибо за заботу.
— Если что я могу включить подогрев сиденья, попа сразу согреется, — сам себе грей свою жопу, так и хочется сказать этому провокатору, но я лишь еще больше вцепилась в воротник плаща. Все-таки какой же он козел, провоцировать меня при собственной девушке. И неважно, что девушка дура, ведь ей неприятно. Он должен был либо осадить меня, либо не провоцировать
— А вы куда?
— Подвезу тебя прямо к дому, темно же уже, а ты мне еще нужна живой и невредимой, — неужели он не понимает, что после этого живым не придет именно он. Кто-то под именем Карина его банально сожрет. — Куда ехать?
— Через пятьсот метров направо и во двор, — надо же, ни единой шутки, проехал указанные метры и свернул во двор.
— Вот тут остановите, пожалуйста. Спасибо, что подвезли.
— Пожалуйста, лапа моя, до завтра, — открываю дверь и быстро выхожу из машины, в надежде, что кое-кто не вцепится мне в глотку за такие слова.
***
За прошедшую неделю Марк Михайлович вел себя почти как образец порядочности и идеала, подкалывал мало, правда пошловато. Все бы ничего, если бы не странные взгляды в мою сторону. А еще он постоянно меня касался, вроде бы ничего такого, но что-то не то, в первую неделю такого точно не было.
— Умница, Мариша, скоро будешь сама назначать лечение. У меня для тебя, кстати, подарок. Попозже подарю. Заполняй дневники, а потом вручу тебе мой презент.
— Хорошо, — ничего хорошего, очень плохо, когда не знаешь, чего ожидать от человека. Сажусь за стол, открываю программу и начинаю заполнять дневники. Наконец отвлеклась от неприятных мыслей, стоило только втянуться в работу. Заполнила и распечатала нужные бумаги, и уже не спрашивая вклеила их в истории болезни.
— Закончила с бумажулями? — черт, зачем так пугать людей?!
— Закончила. Проверим?
— Если есть вопросы, проверим.
— Нет, все понятно.
— Хорошо. Мариша, ты помнишь, что я тебе обещал подарок?
— Помню, — берет меня за руку и ведет в процедурный, черт, я же никогда не была трусихой, почему сейчас боюсь его «подарка»? Может подсознательно знаю, что это будет что-то гадкое или пошлое?
— Раз помнишь, держи, — протягивает мне маленький квадратик синего цвета, вот же урод, с чего ему вздумалось давать мне презерватив?
— Что это? — включаю режим дурашки.
— Я так и знал, что ты не узнаешь это приспособление без коробки. Это, лапа моя, презерватив, — смотрю на него и понимаю, что жуть как хочется дать ему в пах или хотя бы под колено, или ножницами пырнуть в эту улыбающуюся морду, лишь бы стереть эту нахальную улыбку с лица, — уже начать объяснять для чего он?
— Объясните.
— О Боги, сейчас ты поразила меня в самое сердце. Слушай, я-то тебе его подарил, чтобы ты его применила в дело так сказать, чтобы раскрепоститься и заняться
— На себе покажете?
— Вот мы и пришли, так сказать, к главному. Ты уже меня хочешь? Я понял это еще тогда в машине, не даром поглядывая в зеркало, я видел твои хотящие взгляды в мою сторону.
— Взгляды, конечно, были хотящие, но я хотела не вас, а писать.
— Писать?
— Да, писать. Это знаете ли рефлекторный акт, в основе которого лежит одновременное сокращение стенок мочевого пузыря и расслаблении его сфинктера. Так что не льстите себе, Марк Михайлович, вы не в моем вкусе.
— Да ладно? Ужас, я опечален. Ну ничего, я это как-нибудь переживу. В общем так, — идет к выходу и закрывает дверь в процедурном, поворачивается и подходит ко мне. — У меня к тебе деловое предложение. Я готов пожертвовать своим телом, своей харизмой и упаковками презервативов по акции две, третья в подарок, ну там без пяти штук, я их потратил. В общем, все это я готов дать тебе.
— В каком смысле?!
— Трусы свисли. Забавно, а ведь этот ответ нам идеально подходит.
— Я правильно понимаю, пусть и в своей дебильной шуточной форме, но вы мне секс предлагаете?
— Святые угодники, ты произнесла это слово. Умница, лапа моя. Все-таки ты догадливая девочка, хотя пора уже прекращать быть девочкой. И да, никакой шутливой формы, я на полном серьезе.
— У меня просто нет слов, правда, впервые, совсем нет слов.
— Это хорошо, что нет. Женщина в идеале должна молчать, ну стонать еще может, главное, чтобы не симулировала.
— Вы просто…это полный трындец.
— Эээ нет, Мариша, рот закрой, а то еще что-нибудь залетит.
— Знаете что?! Во-первых, прекратите меня так называть. У меня есть имя и это не Мариша, и не лапа моя!
— А как?
— Как написано на бейджике! Марина Евгеньевна.
— Ты Евгеньевна? Ну в принципе подходит под имя, а фамилия, — берет в руки бейджик и громко читает, — Лаврова. Тоже ничего. Вообще мне непринципиально как тебя называть, хотя мне больше нравится так, как называю тебя я.
— Вы сейчас все это серьезно?! Нет, правда, это перебор даже для вас. Шутка это или нет, это пошло и неправильно.
— Вот, все твои проблемы от мнимой правильности в голове, все это чушь собачья. И вообще-то я не шучу. Считай, что у меня к тебе спортивный интерес, а ты от меня получишь приличную долю эндорфинов. Полезно для твоего застоявшегося организма. Не бойся, никто не узнает, вот без шуток, — может я перенюхала спирт в процедурном? А может это сон? Нет, не сон, я точно чувствую свое тело.
— Даже если я вам поверила, что у вас ко мне спортивный интерес, у вас же есть девушка. Вам не стыдно?!
— Стыдно, когда видно. Сегодня есть девушка, завтра нет, к тому же со дня на день я и так планировал с ней распрощаться. Еще скажи, что тебе понравилась Карина, тогда я тебе еще раз рот заклею.
— Конечно, не понравилась, только идиот мог связаться с такой истеричной дурой. Правда это мало что меняет. Вы отвратительны, — смотрю на его невозмутимое лицо и не могу поверить, что все это реально.