Наизнанку

Юнина Наталья

— Заметила. У вас тоже такие бывают?

— Не все сразу, но да, кто-нибудь один бывает. Все, прекращай грузиться, ничего такого не произошло.

— Для вас — да, а для меня пока нет.

— Ключевое слово пока. Пойдем мыть руки. Давай вставай, — подталкиваю Марину к уборной, сам шагаю вслед за ней. Включает кран и намыливает руки. — Давай чуточку быстрее.

— Что вы мне в затылок дышите, я может быть хочу одна помыть руки.

— Ты еще скажи, что нарушаю твое интимное пространство.

— Конечно, нарушаете, — Марина как специально начинает

медленно смывать руки, а я только сейчас понимаю, что вот он мой шанс рассмотреть задницу и не только. Смотрю на нее в зеркало, решив рассмотреть сначала грудь. Футболка так себе, в обтяжку, но цвет какой-то странный, не сиреневый, но что-то похожее. На ней точно нет лифчика, но грудь все же имеется, для моей ладони, конечно, маловата, но вроде не пупырышки. А может зеркало увеличивает? Взгляд опускается на попу, тут, кажется, чуть получше, не плоская точно. Наклоняюсь к ней чуть ближе.

— Что вы делаете?!

— Нюхаю тебя, — о как!

— Зачем?

— Чтобы понять, чем от тебя пахнет, — не так уж и плохо работает у меня фантазия.

— Дайте угадаю, сейчас скажете рвотой?!

— Нет. От тебя очень приятно пахнет. Кстати, чем? Очень странные нотки.

— Тем, что продается за сто шестьдесят девять рублей.

— Ты о чем?

— О дезодоранте.

— Не выйти тебе все же замуж с такой прямолинейностью и таким языком.

— Мойте уже руки, Марк Михайлович, уступаю вам сие место. И смотрите, договоритесь еще, сами же замуж и позовете, а я дулю покажу, вот тогда и посмотрим.

— Ты бухнула что ли за время моего отсутствия?

— Я не пью и не курю.

— И видимо не трахаешься, кыш отсюда, — почти выталкиваю ее из уборной и закрываю дверь. Мою руки, а сам начинаю злиться непонятно на что. Блин, даже есть перехотелось.

Прохожу в ординаторскую и сажусь на диван, прихватывая кусок торта.

— Хочешь?

— Нет.

— А я бы и не дал.

— Смотрите, я могла и туда плюнуть.

— Ну что ты за стерва такая, а?!

— Я пошутила. Успокойтесь.

— Кстати, где ты потеряла свои окуляры?

— В метро уронила и раздавила, пришлось надевать линзы.

— Вот так и ходи. Всегда. Мне так больше нравится. Если сделала все дневники, можешь идти домой, отсыпайся после гондонской ночи.

— Не смешно.

— Ты еще пререкаться со мной будешь? Я ее отпускаю, а она еще юмора моего не ценит. Истории положила мне на стол и пошла домой. И кексы в понедельник приготовь за то, что я тебя на три часа раньше отпустил. И не смей в них плевать.

— Я постараюсь.

— Уж постарайся. До понедельника и не опаздывай.

— До свидания.

Глава 5

Все-таки дебильный пропускной пункт. Нет, здесь, конечно, живет непростой народ, но охрана-то явно должна запоминать мелькающие лица, в конце концов у них есть список. Придурки, пока проберешься, дальше двигаться уже нет желания. Не успеваю остановиться, как мне тут же открывают ворота. Значит уже все доложили. Паркую машину и выхожу на улицу.

—

Если бы предупредил, мы бы что-нибудь приготовили, — встречает меня отец, хлопая по плечу.

— Ты хочешь сказать, что Оля ничего не готовила? Тогда найду вчерашние останки какого-нибудь пирога, может быть под названием «Михаил» или «Миша».

— Прекрати.

— Да я даже ничего не начинал. Где дети?

— У родителей.

— Понятно, сплавили детей к бедным старикам, а сами решили позажигать. Ну как-то, знаете ли беспечно, Михаил Сергеевич, в вашем-то возрасте.

— У нас хорошие стены, которые позволяют нам зажигать в любое время суток, несмотря на детей. И какой такой возраст? Пятьдесят один-это расцвет мужской красоты, силы, мудрости и вообще… много чего еще, да, Мишенька? — обнимая сзади моего отца, сладким голосочком пропела моя ровесница Оленька, а по совместительству моя мачеха. До сих пор смех пробирает от этой мысли. Смотрю на них и не могу поверить, что прошло уже почти пятнадцать лет. Казалось все это было совсем недавно. Да уж, время летит.

— Безусловно, Марк просто завидует.

— Только давайте не упражняться в остроумии, я сейчас быстренько на стол накрою, а вы пока выпейте. Миш, налей тот напиток, который мы с Кубы привезли.

— Обязательно налью.

— Я быстренько, — разворачивается и идет к дому Оля.

— Что за напиток? Давай наливай.

— Да какое-то сладкое пойло, которое ей втюхали в магазине. Гадость редкостная, от обилия сахара зубы сводит, я такое пить не собираюсь. Давай коньяк или ты ночевать не будешь?

— Конечно, буду. Я же должен проверить ваши стены, вдруг шумоизоляция плохая, может вы детей травмируете.

— Ты не меняешься.

— Говорят, после тридцати это делать сложнее и вроде как, меняешься только в еще худшую сторону. Оно тебе надо?

— Безусловно нет. Пойдем в дом.

***

Пока мы с отцом говорили о какой-то ерунде, Оля уже накрыла поляну в столовой. Не знаю, как у нее это получается, вроде прошло всего полчаса, поразительная женщина. Хотя какая женщина? Не знаю сколько ей должно стукнуть, чтобы назвать ее этим грозным словом. По-прежнему кукольное и детское лицо, кажется такие не стареют. Смотрю на них и не понимаю, нравится ли мне все это и хотел бы я иметь тоже самое? Скорее всего да, пусть не сейчас, но хотел бы. Забавно, когда-то я недолюбливал Олю, я бы и сейчас, не зная ее, сразу бы поставил диагноз- очередная малолетняя охотница за баблом, но как известно внешность обманчива.

— Оля, не дай заскучать нашему гостю еще больше, я пока отвечу на звонок, — папа встает из-за стола и идет в сторону гостиной.

— Марк, тебе что, так не нравится то, что я приготовила?

— Почему? Нравится.

— Но ты не ешь.

— Я не голоден. Торт съел на работе. А ты почему не пьешь? Дай угадаю- беременна, — и без того Олины большие глаза сейчас стали похожи на два блюдца.

— Только не говори Мише, пожалуйста. Не знаю, как так получилось. Третий ребенок, может он вообще будет против.