Накануне и в дни испытаний
Шрифт:
На что сетовали авиационщики, так это на некоторую громоздкость ВЯ - ведь была она в полтора раза тяжелее ШВАК. Одна весила 42 килограмма, другая - 66. Но летчики были довольны - масса снаряда ВЯ, имевшего калибр 23 мм, значительно превосходила снаряд двадцатимиллиметровки, а вес секундного залпа был почти два килограмма вместо одного килограмма с небольшим у ШВАК. Такого секундного залпа не имела даже 37-мм американская авиационная пушка - вес его был на полкилограмма ниже, чем у нашей ВЯ.
Вернувшись в наркомат, я доложил Д. Ф. Устинову о ходе постановки в Коврове
– Смогут ли?
– Должны, - ответил я.
– Все для этого в основном готово.
Беспокойство Дмитрия Федоровича было вызвано еще и тем, что пушку Волкова - Ярцева пробовали ставить на одном из эвакуированных заводов, но из этого ничего не получилось: в отведенные сроки коллектив не уложился из-за плохих условий производства и отсутствия высококвалифицированных кадров.
Две недели спустя, когда я снова был в Ижевске, Д. Ф. Устинов поехал в Ковров сам. Он нажал на заводчан еще, потребовав от дирекции безусловного выполнения всей апрельской программы по выпуску пушек ВЯ. Сроки сдачи готовых изделий установили особым графиком, который производственники назвали наркомовским. Получая график, подписанный наркомом, каждый руководитель, большой и малый, чувствовал себя вдвойне ответственным за план.
Потом Д. Ф. Устинов рассказывал о самоотверженности рабочих и командиров производства. Прибыв на завод, он вместе с директором зашел в одну из мастерских и увидел на лавке спавшего человека, совершенно обросшего, в мятом засаленном костюме.
– Кто такой?
– строго спросил он Фомина.
– Начальник мастерской Самойлов.
– Почему спит?
– Он уже две недели не покидает рабочего места, готовит детали для новой пушки.
– Буди!
Растерянный Самойлов стоял перед наркомом, краснея за свой внешний вид. Но нарком, обычно очень нетерпимый к любой неряшливости, на этот раз отправил заводского работника домой:
– Умойтесь, побрейтесь и выспитесь.
А мне Устинов сказал:
– Есть ли еще где такой народ, как у нас?! Самая главная ошибка Гитлера в том, что он не знал и не знает советских людей. И это в его авантюре против нашей страны - основной просчет.
И добавил:
– Хотя и технически мы им не уступаем и даже во многом обходим. Но ведь это тоже результат творческих сил советских людей, которые так недооценил враг.
Выступая на первомайском митинге перед тружениками Ковровского завода, директор заявил:
– Наша штурмовая авиация получила от нас затребованное мощное вооружение. Поздравляю всех вас с победой.
А юная комсомолка Г. Новикова, работница одного из цехов, сказала в тот Первомай:
– Никогда фашистские гады не заставят нас встать на колени и склонить головы. Как ни беспощаден заклятый враг, какие бы козни он ни строил, ему не сломить гордость великого советского народа.
Вспоминаю ковровцев с большой симпатией. Надежный народ, никогда не подводил. В ходе войны я бывал на этом заводе еще не раз
– Ну как дела?
Ответят:
– Товарищ Новиков, все будет в порядке. Если даже где немножко сегодня отстанем, завтра перекроем - будьте спокойны.
Сразу после разгрома гитлеровцев в Сталинградской битве приехал к ковровцам по одному небольшому делу. Видел радость рабочих. Они говорили:
– Вот бы еще раза два поддать так немцам - Гитлер и ноги протянет. И добавляли:
– А за нами дело не станет, что прикажете, то и сделаем.
И делали.
В пору моего директорства на Ижевском заводе до войны там освоили в производстве 12,7-мм авиационный крупнокалиберный пулемет конструкции М. Е. Березина. Хочу сказать о работе конструктора и завода уже в дни войны.
Оказавшись в Ижевске, Михаил Евгеньевич Березин, будучи человеком скромным и контактным с людьми, быстро сблизился с коллективом, став в нем своим человеком. В Ижевске мы тогда впервые осваивали автоматическое оружие для авиации. Конструкторы и технологи с большим азартом готовили пулемет к выпуску. В ту пору Михаил Евгеньевич очень часто заходил ко мне и докладывал, как идут испытания пулемета, и другие вопросы, связанные с его изготовлением. Что-то шло хорошо, а что-то и не ладилось, и однажды он спросил:
– Владимир Николаевич, вы верите, что завод все-таки освоит этот пулемет?
На что я уверенно ответил:
– Убежден. Здесь я работаю много лет, знаю коллектив, конструкторов, наши огромные возможности.
– Да, - согласился Березин, - особенно мне нравится главный конструктор завода Василий Иванович Лавренов: очень толковый человек, дело знает, душа хорошая. Поговоришь с ним, посоветуешься о том-другом, он всегда что-то подскажет и все мои предложения изучит. Вместе часто думаем, как сделать в пулемете все наилучшим образом.
Снова я встретился с Березиным, когда приехал в Ижевск уже как заместитель наркома - наладить массовый выпуск винтовок и пулеметов Максима. К этому времени уже построили испытательную станцию и новый корпус для производства березинского пулемета.
Отстрел пулеметов вели с десяти стендов - сплошная пальба. Разговор в тире только на пальцах и с помощью других знаков. Отдельных выстрелов не замечаешь, слышен лишь неудержимый рев очередей. Вспоминал, как до войны мы каждый месяц проверяли пулеметы на живучесть. Он должен был выдержать 6000 выстрелов без поломок и без заминок. Подготовленную партию пулеметов не отправляли на авиационные заводы, пока один из выборочно взятых пулеметов не доказывал, что испытания он выдержал отлично. Начиная с директора завода и кончая механиком-отладчиком, все напряженно ждали результата каждого такого экзамена. А ведь испытания шли почти пять дней, и через каждые три часа главный инженер завода или главный конструктор докладывали мне по телефону о ходе стрельб. Обычно говорил им: