НАКАНУНЕ. 23 АВГУСТА 1939 г.

Мартиросян Арсен Беникович

Комментарий. Не предложенный, а насильно навязанный план.

«Г. — А если он откажется?

Р. — Это невозможно. Экспансия и вооружение Германии будут продолжаться. Когда Сталин увидит перед собой эту гигантскую угрозу, то что он станет делать?.. Это будет продиктовано ему своим собственным инстинктом самосохранения».

Комментарий. Надеюсь, теперь понятно, что по приказу из-за океана делали западноевропейские демократии, увиливая от сотрудничества с СССР в вопросе о коллективной безопасности и взаимопомощи для отпора гитлеровской агрессии. СССР попросту загоняли в ситуацию, из которой мог быть безальтернативно только один выход, продиктованный инстинктом самосохранения — через «не могу» и скрепя сердце пойти на подписание с Германией договора о ненападении, прекрасно заранее понимая, что это всего лишь временная мера.

«Р. — Я бы начал уже с завтрашнего дня зондировать Берлин... проявил бы уступчивость и намекнул бы на некоторые разочарования в демократиях, ослабил бы в Испании... Это было бы актом поощрения; затем бы я намекнул на Польшу. Как вы видите — ничего компрометирующего, но достаточно, чтобы какая-то часть ОКВ, бисмарковцы, как они называются, имели бы аргументы для Гитлера.

Это большая дипломатическая работа. Разговор нужно будет ловко повести о том противоречивом положении, в которое ставят СССР так называемые европейские демократии своим союзом против национал-социализма. Цель словесных выражений должна быть в том, чтобы увязать интересы СССР и США. Америка видит себя вынужденной поддерживать колониальный империализм для защиты демократий Англии и Франции. После этого уже очень легко сформулировать гипотезу о действиях. Первое: что ни СССР, ни Соединенные Штаты не интересует европейский империализм, и, таким образом, все сократится до вопроса о господстве — идеологически и экономически России и Америке желательно разрушение европейского колониального империализма. Соединенным Штатам желательно это даже еще больше. Если бы Европа потеряла в новой войне всю свою мощь, то Англия, не имеющая своих собственных сил, с исчезновением Европы, как силы, как власти, с первого же дня легла бы всей тяжестью со всей своей империей, говорящей на английском языке, на Соединенные Штаты. Какую совместную деятельность должны будут избрать Соединенные Штаты и Советский Союз перед лицом войны между империалистами, стремящимися к этому? Ответ может быть один — нейтральность, но нейтральность не зависит только от желания одного, она зависит также от агрессора. Гарантия нейтральности может существовать только тогда, когда агрессор не может напасть или ему это не подходит. Для этой цели безошибочным является нападение агрессора на другое империалистическое государство. Отсюда очень легко перейти к высказыванию необходимости и моральности — с целью гарантии безопасности — спровоцировать столкновения между империалистами, в случае, если это столкновение не произойдет само по себе. И если это будет принято в теории — а оно будет принято, — то уладить вопрос о действиях фактически — это уже вопрос только техники. Вот вам здесь указатель: 1) пакт с Гитлером для раздела между собой Чехословакии или Польши (лучше последней); 2) Гитлер примет. Если он способен на блеф в ставке на завоевание, то есть на захват чего-либо в союзе с СССР, то для него будет полной гарантией то, что демократии уступят. Он не сможет поверить их словесным угрозам, так как ему известно, что пугающие войной являются одновременно сторонниками разоружения и что их разоружение — реальное;

3) демократии нападут на Гитлера, а не на Сталина; они скажут людям, что хотя оба они виноваты в агрессии и в разделе, но стратегические и логические причины вынуждают их к тому, чтобы они были разбиты отдельно: сначала Гитлер, а потом Сталин.

Г. — А не обманут ли они нас правдой?..

Р. — А каким образом?.. Разве Сталин не располагает свободой действий для того, чтобы помогать Гитлеру в нужной мере? Разве мы не передаем в его руки возможность продолжения войны между капиталистами до последнего человека и до последнего фунта? Чем же они смогут его атаковать?.. Истощенным государствам Запада уже достаточно будет дела с коммунистической революцией внутри, которая в противном случае может восторжествовать.

Г. — Но если Гитлер добьется быстрой победы и если он, подобно Наполеону, мобилизует всю Европу против СССР?..

Р. — Это невероятно!.. Вы забываете о существовании Соединенных Штатов. Вы отвергаете фактор силы — более важный. Разве не естественно, чтобы Америка, подражая Сталину, помогала бы со своей стороны демократическим государствам? Если согласовать «против часовой стрелки» помощь обеим группам воюющих, то таким образом будет гарантирована без промаха бесконечная затяжка войны.

Г. — А Япония?

Р. — А не достаточно ли ей уже Китая?.. Пусть Сталин гарантирует им свое невмешательство. Японцы очень привержены к самоубийству, но все-таки не настолько, чтобы быть способными одновременно напасть и на Китай, и на СССР. Есть еще возражения?»

Комментарий. При первом же сравнивающем взгляде на то, что сказал Раковский, и на то, что имело место в 1939 г., может показаться, что Сталин реально воспользовался рекомендациями Раковского. Однако более вдумчивый сравнительный анализ покажет принципиально иное.

1. Прежде всего, как увидим из анализа других мифов, не Сталин начал зондировать, а сами немцы. И занимались этим достаточно долго, то активизируясь, то затихая. Причем зондаж шел через попытки обсуждения наиболее привлекательного для СССР вопроса — об активизации финансово-кредитных и торгово-экономических отношений с Германией, к чему периодически прицепом добавлялись политические аспекты. Однако ничего у немцев не выходило — возглавивший НКИД СССР Молотов очень жестко контролировал все контакты с немцами, в чем читатели еще убедятся. Никакой уступчивости Сталин и Молотов не проявляли. Наоборот, до последнего вели себя крайне жестко. Да и впоследствии, даже в тех случаях, когда, казалось бы, мягко стелили, все равно получалась доска из острых гвоздей. Этот факт даже современные западногерманские историки открыто признают. Сталин и Молотов были очень жесткими партнерами для переговоров, и, в частности, Гитлер испытал это на собственной шкуре.

2. Что касается демонстрации некоторой разочарованности в западных демократиях, то на первый взгляд может показаться, что, например, выступление Сталина на XVIII съезде ВКП(б) адекватно указанному тезису. Увы, для тех, кто так подумал. Сталин попросту констатировал реалии международной ситуации на день съезда. К тому же он был изрядно зол на западные демократии из-за Мюнхенского сговора, негативные последствия которого он мгновенно просчитал. Да и вообще, выступление на съезде — выступлением на съезде, но ведь одновременно СССР сугубо по дипломатическим каналам так «врезал» Германии за захват Чехословакии в марте 1939 г., что ни о какой уступчивости и речи быть не может. Чуть ниже, из анализа другого мифа, читатели воочию увидят, что произошло.

3. Что касается Испании, то Сталин не уступал, а вынужден был из-за очевидной бесперспективности дальнейших усилий в поддержку республиканцев прекратить эту помощь.

4. Намеков на Польшу Сталин не делал. Это сделали западные демократии, когда поняли, что Гитлер после Мюнхенского сговора намерен напасть на них и поквитаться за версальское унижение Германии. Вот тогда-то западноевропейские демократии в координации с США предприняли срочные меры по развороту коричневого шакала на Польшу и в целом на Восток, и фиксации его агрессивных устремлений и амбиций именно на этом азимуте. Квинтэссенцией этих усилий Англии и Франции стали так называемые гарантии безопасности Польши,

которые откровенно провоцировали взрыв, подстрекали Гитлера к нападению. Так что все обошлось без намеков Сталина. Запад собственноручно занимался провоцированием войны. Сталин тут абсолютно ни при чем.

5. А вот что касается упомянутых Раковским ОКВ и «бисмарковцев», то это весьма любопытный аспект. Под ОКВ он подразумевал германский генералитет, а под «бисмарковцами» — ту часть германского генералитета, которая была родом из рейхсвера, который в 20-х — начале 30-х гг., но до привода Гитлера к власти, сотрудничала с РККА. Под эту же категорию Раковский подводил и некоторых влиятельных представителей деловых, финансовых и политических кругов Германии, извлекавших немалые выгоды из прежнего, догитлеровского сотрудничества между Германией и СССР. Говоря об этом, Раковский фактически намекал на необходимость подыгрывания евразийским амбициям определенной части германской элиты в пику, казалось бы, тому же Западу, особенно Великобритании. Да, на Западе этого изрядно боялись, особенно в Англии. К примеру, еще в марте 1935 г. высокопоставленный британский дипломат В. Уэллсли писал в служебном меморандуме: «К счастью, сейчас нет никаких шансов, что русские и немцы объединятся, но если только на смену Гитлеру придет некто с бисмарковским взглядом на добрые отношения с Россией любой ценой — единственно верная политика с германской точки зрения, — ситуация может измениться моментально, и Западной Европе будет противостоять германо-русско-японская комбинация, самая впечатляющая из всех, с которыми ей когда-либо доводилось сталкиваться. У нас есть все основания благословлять слепоту Гитлера и большевизм, которые делают это невозможным в настоящее время. Да продлит Господь дни их обоих» [35] . Но, с другой стороны, обладавший гигантским политическим опытом Раковский прекрасно знал, что подыгрывание, казалось бы, пробисмарковским евразийским амбициям в духе учения легендарного германского геополитика Хаусхофера, отчетливо проявлявшимся у определенной части германской элиты, среди которой генералитет занимал видное, если не вообще центральное, положение, неизбежно спровоцировало рост агрессивности у германской военщины. Дело в том, что она еще с 20-х гг. не скрывая исповедовала идею об альянсе такого рода, о чем свидетельствует следующее высказывание одного из ближайших сотрудников основоположника военного сотрудничества между рейхсвером и РККА генерала Секта: «В данный момент русской армии не существует и, может быть, еще долгое время она не будет существовать. Однако военная мощь измеряется не только числом, качеством, силой и вооружением воинских частей. Она складывается из географических, стратегических и экономических факторов в единое целое, которое зависит также от численности населения и обширности территории. Страна, численность населения которой втрое превосходит численность нашего, потенциальные ресурсы которой беспредельны, страна, которая простирается от Балтики до Тихого океана и от Черного моря до Северного Ледовитого океана, будет играть в будущей мировой войне важнейшую роль. Тот, кто будет действовать против нее, натолкнется на трудно преодолимые препятствия. Кто будет с ней — до бесконечности расширит свое поле действий и свои возможности выступления во всех уязвимых пунктах земного шара. Все наши усилия должны быть направлены на то чтобы в б их реваншистских войнах СССР был нашим союзником. Если он не будет нашим союзником, то, прежде чем свести счеты с Францией, мы должны победить его, что потребует длительных и дорогостоящих усилий». Короче говоря, с этой ли мыслью Москва пошла бы на сближение с Берлином, или не с этой, а с какой-то другой мыслью или идеей, все равно по факту получилось бы именно то, чего издавна хотели германские генералы — их сокровенное желание специально подчеркнуто. Но именно это-то и привело бы к негативному последствию. Ибо даже в том очевидном даже для любого слепого случае, когда СССР пошел бы на заключение договора о ненападении сугубо по соображениям собственной безопасности, что, собственно говоря, и имело место 23 августа 1939 г., все равно СССР был бы обвинен в том, что-де он стал союзником нацистской Германии. Хуже того. Что это именно он и спровоцировал войну. Что и случилось в реальности. Не говоря уже о том, что в таком случае произошло бы вхождение Германии и СССР в непосредственное территориальное соприкосновение, что в миллиарды раз увеличило бы угрозу нападения Гитлера на СССР. Что также произошло в сентябре 1939 г. Понимая все это, но не стремясь именно к такому результату, Сталин в буквальном смысле слова до последней секунды стремился достичь договоренности с западными демократиями о коллективных усилиях в отпоре гитлеровской агрессии. Увы, западные демократии жестко и упрямо шли именно тем курсом, который как бы объективно загонял СССР в тот самый тупик, выход из которого был бы безальтернативно только один— через «не могу» и скрепя сердце пойти на подписание договора о ненападении с Германией, прекрасно осознавая, что это временная мера. А Сталин и Молотов не только осознавали, но и с 19 июня 1939 г. абсолютно точно знали, что если Гитлер и пойдет на предложение заключить такой договор, то всего лишь на два года. К слову сказать, этот срок коричневый сукин сын выдержал от «ать» до «ять» — через два года, почти день в день — напал на СССР! Это разъяснение специально приведено для того, чтобы еще более выпукло обрисовать глубинную провокационную суть того, что предлагал Раковский. Ведь он же предлагал это сделать как бы в добровольном порядке, как бы инициативно со стороны СССР. И чтобы такой высококлассный знаток мировой политики, опытнейший мастак по части закулисных дел, масон высокой степени посвящения не понимал истинных негативных последствий того, что он предлагал?! Да начисто исключено!

35

Lensen G. A. The Damned Inhentance. The Soviet Union and the Manchurian crisis. 1924 — 1935 Tallahassee. 1974. p 447. Цит. по Молодяков В. Э. Несостоявшаяся ось. Берлин — Москва — Токио. М., 2004. С. 188

Любопытно также, что Раковский назвал суть и других обвинений в адрес Сталина, которые через год с небольшим протрубил его кумир Троцкий, а за ним и весь Запад — например, что-де Сталин стал «интендантом» Гитлера, предоставляя ему возможность вести войну против Запада. Кстати говоря, и Запад постоянно обвинял Сталина именно в этом и в то время, и после войны, вплоть до наших дней. Не менее интересно и объяснение Раковского «технологии» бесконечной затяжки войны. Именно так все и происходило впоследствии. Черчилль, к примеру, без зазрения совести так и говорил Сталину в 1941 г., что чем дольше будет идти война, тем, мол, лучше, ибо тем больше Запад может оказать помощи СССР! И потому отчаянными мерами всячески затягивал открытие второго фронта. Более того. Еще 4 сентября 1941 г. у Черчилля хватило ума проболтаться нашему послу Майскому о том, что Запад не откроет второй фронт до 1944 г.!