Накануне
Шрифт:
– - Есть такое желание, -- смущенно сказал он, бросив сердитый взгляд на товарища.
Начальник стражи отвел их к мытнику, собирающему налоги. Козьма и Степан заплатили положенное за проход в город, за каждые сани в отдельности и за каждого человека. Мечи у Кузьмы и Степана опечатали свинцовыми пломбами и отпустили по добру по здорову. Сашка переживал, что мытник начнет шманать в санях и обнаружит его сумку, но ничего подобного тот не стал делать. Поверил на слово.
– - Завтра к сотскому явитесь, он запишет вас, -- на прощание предупредил начальник стражи.
– - Кирилл теперь полусотник, -- похвасталась она отцу. -- В доме теперь челяди полно.
Ранг полусотника подразумевал наличие в доме как минимум пятка рабов. Сашка уже знал, что наличие и количество зависимого народа определяет социальный статус хозяина. Таковы реалии жизни и с этим не поспоришь.
Разместившись в доме, Степан послал племянника на торг послушать новости, а сам занялся лошадьми. Сашка вызвался ему помочь. Лавр отправился искать работу, авось кто возьмет подмастерьем. Девушки хлопотали на поварне, готовя обед.
– - Мы на самом деле будем наниматься на службу к князю? -- задал Сашка, волнующий вопрос.
– - Сомневаюсь сильно в этом, -- ответил Степан после долгого молчания, когда Сашка уже и не ждал ответа.
– - И что делать будем? -- от волнения парень даже остановился, поставив ведра с теплой водой на ледяной пол.
– - Что делать, что делать, -- пробурчал Степан, проверяя подковы у лошади. -- К Болоховским князьям подадимся. Там лишних вопросов не задают. Была бы голова, да рука крепка.
– - Что за князья? -- Сашке стало интересно.
– - Собственно князьями они сами себя кличут, -- ответил Степан, пояснив. -- Выбирают их на сходе.
– - Казаки что ли? -- удивился Сашка.
– - Я таких не знаю, -- мрачно отозвался Степан. -- Вольный народ, -- и замолчал.
Сашка еще пару раз пытался разговорить Степана, но, если тот упрется - слова не вытянешь. Закончив дела в конюшне, они пошли в дом. Степан сидел на лавке темнее тучи, хмурился и тяжело вздыхал. Тяжело быть изгоем в его возрасте. Сашка оставил мужика в покое, уйдя на улицу.
Прогулялся до торга, где в лавках шла бойкая торговля привозными товарами. Местные мастера торговали прямо из своих домов, пристраивая к ним лавки. Он ходил, глазея по сторонам, пока не замерз. Зашел в корчму, выпить горячего сбитня. Там за столом сидели Местята с Лавром. Они бражничали. Сашка подсел к ним, но пить отказался. Угощал кузнец, продавший нательную иконку.
Местята обстоятельно пересказал новости, услышанные на торгу. Город кипел. Это Сашка сам видел. Епископ Порфирий призвал тысяцкого и лучших людей Чернигова в сои покои, где они до сих пор сидят - думу думают.
Прошел день. Степан хотел продать Оксинье сани, она сулила за них десять кун, но вовремя опомнился. Местята прибежал с торга и крикнул с порога:
– - Епискуп набирает охочих людей добро возить!
Черниговский князь устроил в одном сельце близ града добрый двор, где было наготовлено много вина и меду в погребах, а в кладовых всякой разнообразной утвари. А также устроено гумно, на котором стояло тысяча
Оксинья прослышав про это, отправила рабов на заработки. Беглецы так же подрядились возить сено. За светлый день они сделали десять ходок и перевезли один стог, за что получили 5 резан. За седмицу, за минусом покупки сена и продуктов, они получили за свой труд 17 кун и 1 резану. За работу им заплатили импортными монетами, разного веса и формы, так как многие из них были разрезаны на части или просто обрезаны по краям.
В городе стало не спокойно, из окрестных селений стали съезжаться свободные люди. Зависимое население в основном оставалось на месте. Цены на хлеб резко поднялись и это вызвало глухой ропот в народе. Епископ вынужден был вмешаться, пока не полыхнуло народное недовольство. Виновных призвали к ответу. Что бы не накалять обстановку тысяцкий уговорил епископа не объявлять мобилизацию. Все ограничилось кличем охотников на службу к епископу.
Степан поздно об этом узнал. Он ругал Сашку, за то, что тот проворонил попону. Когда уставший парень отошел отлить, кто-то спер попону. Обидно, что видаков не нашлось. Сашке было нечего сказать в ответ. Виноват, так виноват. В это время вошедшая, с мороза, Оксинья, скидывая с плеч шубу обмолвилась:
– - Епискуп охотников кличет.
Степан бросился к ней принимать шубу.
– - Завтра сходим узнаем.
Оксинья кивнула в ответ, то ли в благодарность, что помог раздеться, то ли намекая, что погостили - и хватит. Действительно, дворы в Чернигове не большие, в избу на ночь набивалось много народу, да еще Оксинья скотину притащила в дом, что бы та не померзла.
На подворье к епископу сразу не пошли, Степан вначале покрутился на торгу, сплетни послушал. Сашка воспользовался моментом, бродил по торгу, в удивлении раззявив рот. Чего только тут не продавали! Настоящий супермаркет, с поправкой, на время, конечно.
– - Это еще, что... -- презрительно сплюнул Местята, когда Сашка поделился с ним своими восторгами. -- Вот в Киеве... там да...
– - А ты был сам-то в Киеве? -- обиделся Сашка.
– - Неа, -- мотнул головой парень. -- Степан рассказывал. Он много где был.
Сашка ничего не успел ответить, Степан, коль его вспомнили, тут же объявился, громко требуя собрать все их барахло, и погрузить в сани. Пришлось парням возвращаться назад. Они управились быстро. А их уже ждали покупатели. Степан вовсю нахваливал коней, Лавр даже показал специально ледовые подковы на копытах лошадей, ударив себя в грудь кулаком, похваставшись собственной работой.
– - Так ты кузнец что ли? -- спросил один из покупателей.
Был он среднего роста, в высокой бараньей шапке на голове. Одет в широкие меховые штаны, заправленные в зимние сапоги с подковками. Сашка четко видел следы от них на утоптанном снегу. А его кожух чермничный, с глубоким запахом, застегнутый на три воздушные петли был выше всяких похвал. Состоятельный мужик, по всему видно.