Наказание без преступления
Шрифт:
Геннадий. Сколько ей лет?
Карташова. От пятидесяти и выше.
Геннадий. А Тане?
Карташова. Лет тридцать.
Геннадий. Замужем?
Карташова. Была.
Геннадий. И что же?
Карташова. Подробности неизвестны.
Геннадий. Вот и надо Бабкина женить на ней.
Карташова. Слишком упрощенная схема.
Геннадий. Все
Карташова. Косит глазами.
Геннадий. Он что, сейчас с этой... с Таней?
Карташова (испуганно). Да что ты? Нет... А впрочем... Нет-нет... Она здесь на курсах повышения квалификации врачей. Осталось всего несколько дней. Я у них жила, когда ездила на конференцию в Саратов.
Геннадий. И хорошая хозяйка?
Карташова. Отличная.
Геннадий (поднявшись). Все! С Бабкиным покончено! Я берусь за это дело!
Карташова. Но ты даже не видел ее.
Геннадий. Не имеет значения. Я вполне созрел, чтобы помочь тебе. В конце концов, мне тоже надоело ловеласничание моего братца. Пора Бабкина выдать замуж!
Карташова. Женить!
Геннадий. Женить! Обвенчать! Зарегистрировать! Но так или иначе развалить эту коалицию.
Карташова. Подожди, Геннадий... Представим на мгновение, что Бабкин женится...
Геннадий. Почему — представим? Мы уже решили этот вопрос!
Карташова. Нет, ты все-таки подожди. Представь — Бабкин обвенчан с Татьяной Петровной... А Виталий будет по-прежнему исчезать?.. Звонить издалека? Обманывать меня, ссылаться на занятость? Что тогда?
Геннадий. Но ты же уверена, что именно Бабкин всему причиной!
Карташова. Не то чтобы я была уверена, но мне кажется... А вдруг у них иная расстановка сил? За что будет страдать Бабкин? Не слишком ли дорогая цена за наш эксперимент?
Геннадий. Оля, это несовременно.
Карташова. А потом, я где-то понимаю, они творческие работники. А для творчества нет режима времени.
Геннадий. Предположим. Но почему бы Бабкина на всякий случай и не женить?
Карташова. Но тогда будет наказание без преступления.
Геннадий. А почему ты считаешь женитьбу наказанием?
Карташова. Еще один довод: по отношению к Татьяне Петровне нехорошо...
Геннадий. Женщине выйти замуж всегда хорошо.
Карташова. Приехала на повышение квалификации — и вдруг ее насильно выдают замуж?
Геннадий. Что же она так-таки и не замечает Бабкина?
Карташова. Не то чтобы не замечает, но как-то
Геннадий. А мы придадим некоторое ускорение и определенность. Подведем итоги: если Бабкин будет обвенчан, — ты сумеешь проверить, какая у них была расстановка сил! Хотя бы ради этого стоит его женить. Подумай, Оля!
Звонок. Карташова уходит и возвращается с Анжеликой Сигизмундовной.
Карташова. Познакомьтесь, Анжелика Сигизмундовна, Геннадий, брат моего мужа.
Геннадий (галантно). Счастлив с вами познакомиться.
Анжелика (подавая руку). Сразу чувствуется, вы вежливый молодой человек. В наше время это бывает так редко.
Геннадий (в тон Анжелике). Да-да... Молодежь ужасно испорчена...
Анжелика. В наши годы были идеалы.
Карташова. По-моему, они и сейчас существуют.
Анжелика. Какие могут быть идеалы? Только сейчас я была на приеме у известного столичного стоматолога...
Карташова. Он, вероятно, вас измучил?
Анжелика. Меня? Разве я позволю кому-либо себя мучить? Я его измучила! Я сказала, чтобы он мне сделал передний мост. И, представьте себе, он отказался. Я настаивала. Он отказывался. Таким образом мы разговаривали с ним два часа. Наш диалог, вероятно, мог продолжаться и дальше, если бы в кабинет не ворвалась банда скопившихся у дверей кабинета пациентов и, применяя физическую силу, не выпроводила бы меня из кабинета. А вы говорите — идеалы.
Карташова. Но, возможно, врач был прав?
Анжелика. Если вы врач, то считаете, что все врачи правы?! Утром я была у известного профессора-терапевта. Я ему говорю: «У меня затемнение в легких!» А он крутит перед глазами рентгеновский снимок и утверждает, что у меня нет никакого затемнения в легких! Умоляю вас, скажите, кому лучше знать, есть ли у меня затемнение, — ему или мне? Да, он еще смел утверждать, что мой скелет мог бы украсить любой анатомический музей! Как вам нравится такой комплимент?
Карташова (улыбаясь). Забавный комплимент.
Анжелика. Я приехала из Саратова, думала, найду в Москве отзывчивую медицину... А что я увидела? Все куда-то бегут. По десять минут на прием... У всех по две ставки. Я понимаю, врачи хотят жить, но больные тоже хотят жить! И нисколько не меньше. Я бы сказала, даже больше.
Карташова. Почему же больше?
Анжелика. Потому что врачи все знают про болезни, а больные ничего не знают, поэтому они убеждены, что обязаны жить дольше.