Наказаны любовью

Гилева Наталья

— Могу поехать с вами, — предложил Алехандро.

Даниэль сделал такой вид, что Роберто хотелось рассмеяться.

— Я не могу тебе запретить, тем более, — он выразительно посмотрел на Даниэля, давая ему понять, что не может запретить Алехандро, — что это наш общий проект.

Даниэль был удивлен, что Роберто уловил его нежелание быть в компании с Алехандро, и даже хотел помочь. Он удивлял его. Все-таки как же приятно работать с тем, с кем комфортно.

— Да, конечно, — Алехандро хотел и не хотел ехать, одно дело быть с сыном вдвоем и совсем другое вместе с Роберто, почему-то в его присутствии он терялся. Почему это происходило, он не понимал,

но испытывал гордость за сына, что тот работает с его компаньоном, лучше было конечно же, чтобы он работал у него, но здесь он научится большему. Их компании дополняли друг друга, не конкурируя, у каждой была своя ниша в бизнесе. В ритме нестабильности экономики, они поддерживали, где-то производили слияние капиталов, где-то участвуя в объединенных проектах. — Я постараюсь подъехать на объект.

— Вот и договорились, — Роберто повернулся к Даниэлю. Алехандро в этот момент почувствовал себя лишним, так как они полностью погрузились в решение возникших вопросов, обсуждая детали, смеялись, подбадривали друг друга. Ему даже стало завидно, что он так и не смог добиться за тот период времени, что Даниэль работал с ним, вот такой гармонии в отношениях. Сложно перетянуть Даниэля на свою сторону, когда он совершенно его не воспринимает, может все-таки стоит ему сказать, что он его отец, пусть хотя имеет уважение. Хотя Алехандро понимал, что об уважении тоже говорить рано, Кристина в его глазах еще не упала. Она слишком важное место занимает в его жизни, но он это исправит.

Алехандро попрощался и вышел.

Роберто посмотрел ему в след, потом на Даниэля. Сдержав свой вопрос, он вновь вернулся к работе. Надо как-то разговорить Кристину, но каким образом? А тут еще Виктория. Роберто боялся потерять дочь. Она единственное, чем он дорожил все эти годы. То, что он оберегал. Он старался ее защитить, но его девочка выросла, и сама стала принимать решения. Похоже, что со спутником жизни она уже определилась, Роберто понимал, что рано говорить о их отношениях, но чувствовал, что Даниэль всерьез увлечен ею.

— Ты любишь Викторию? — Роберто задал вопрос в лоб, оторвавшись от дел, слишком много мыслей теснилось в его голове.

— Что? — Даниэль не сразу понял вопроса.

— Ты любишь мою дочь? — Роберто сидел напротив него, он спрашивал серьезно, без издевки.

— Сеньор, — Даниэль растерялся, он понимал волнение и беспокойство Роберто. — Я очень привязан к вашей дочери, — честно ответил он.

— Привязан и любить — это разные вещи, — он встал из-за стола и подошел к окну.

— Вы так говорите, как будто бы любили, — вырвалось у Даниэля, о чем он уже пожалел.

Роберто не повернулся, продолжая всматриваться в даль. Вид из окна был на город, тот лежал перед ним как на ладони. Так и Роберто был сейчас откровенен с Даниэлем. К чему скрывать?

— Да, я любил, — он отперся рукой о стену у окна.

Даниэль поднялся и подошел к нему. Слишком серьезным был тот.

— Простите меня, но…, это не мое дело, извините, — он не знал, как продолжить.

Роберто взглянул на него.

— Сложно представить меня другим? — он попытался улыбнуться. Какая ирония он говорит о прошлой своей любви к матери стоящего перед ним Даниэля, сыну любимой когда-то им женщины. — Но судя по тому, что ты видишь, — он усмехнулся, — порой истина скрыта суетой будних дней.

— Вы странно говорите.

— Любовь может нанести такую рану, что от нее сложно будет оправиться, можно получить такую боль, что никогда не избавиться от ее отголосков, которые будут изо дня на

день разрывать тебя на части, причиняя такие муки, что ты не в состоянии жить, дышать, а надо еще двигаться дальше, хотя сил нет.

Даниэлю стало не по себе. Он понял, что Роберто говорит правду о любви. Он действительно когда-то любил.

— Я говорю тебе это к тому, чтобы ты берег то, что нашел, ценил каждый день, каждое мгновение, проведенное с любимой женщиной. Так как потеряв, ты будешь искать ее в каждой, но не найдешь, потому что поймешь, что такой больше нет, но ноги сами будут вести, заставляя искать, пытаясь вновь обрести, а сердце — кричать, что это не она, а разум пытаться найти выход и дать возможность жить с тем, с чем остался. От этого всего можно сойти с ума, но у тебя нет таких прав, ты должен жить, так у тебя есть обязательства.

— Сеньор Роберто, — Даниэль положил руку ему на плечо. — Вы так говорите, как будто потеряли.

— Потерял? — он посмотрел на молодого человека, — я не знаю — потерял ли, украли ли, лишили, это и заставляет меня мучаться. Но самое страшное не это, самое страшное, что забыть невозможно.

— А она вас любила?

Роберто вновь обратил свой взгляд на город.

— Порой кажется, что да, порой — нет. Но вспоминая ее дрожь лишь только от одного моего прикосновения, хочется верить, что наша любовь была взаимна, но опять же — все настолько зыбко, что не знаю, где правда, а где ложь.

— Она умерла? Почему вы не можете быть с ней сейчас? Что произошло?

— У меня нет на это ответов, — он посмотрел на него с такой грустью. — К сожалению, нет. Хотелось бы знать.

— Так спросите. Если она жива, спросите у нее, так ведь действительно нельзя, — Даниэль вообще не представлял, как Роберто может жить с этим. Теперь ему стало немного понятно его поведение. Его отношения с Викторией. — Ваша жена, это ведь не она?

— Нет, — Роберто покачал головой. — Я женился, потому что так надо было. Ничего хорошего из этого не вышло, кроме одного — Виктория. Моя девочка. Она моя надежда, моя единственная радость. Я старался ее уберечь, просил не влюбляться, но разве сердцу можно приказать — не любить. Это невозможно. Поэтому, я не желаю своему ребенку пройти все круги ада, в которых я оказался, прошу тебя, как отец, который беззащитен перед страданиями своего ребенка, никогда не обижай мою девочку. Она слишком ранима и беззащитна перед тобой, так как, по-моему, влюблена в тебя.

— Вы все так уверенно говорите о том, что мы любим друг друга, а мы просто еще пока просто проводим время вместе.

— Я вижу. А кто еще говорит? — поинтересовался он, хотя уже знал ответ.

— Мама.

Роберто кивнул.

— Вы порой обижаетесь на нас, что мы вмешиваемся в вашу жизнь, подсказываем, а мы лишь под гнетом прожитых лет и приобретенным за эти годы опытом, стараемся уберечь вас, потому что любим вас. Береги мою девочку, — Роберто вышел из кабинета. Он и так слишком много сказал Даниэлю.

Даниэль смотрел ему в след, понимая на сколько тот несчастен. Не сразу ему удалось вновь приступить к работе.

Кристина с Карлосом вошли в офис. Оба с горящими глазами, радостные. Энрике, смотря на них, невольно заулыбался сам.

— Энрике, — Кристина поцеловала его в щеку. — Какой дом! Это нечто потрясающее! Он сейчас вдохновляет, а что будет, когда мы его закончим, он превратится во что-то сказочное.

— Я же тебе говорил, — он смотрел на нее, понимая, что она ему безумно нравится. — Ты же займешься им?