Наказаны любовью

Гилева Наталья

Взгляд Августы стал отрешенным. Кристина поняла, что она любым способом должна сберечь своего ребенка от этой женщины, которая и сама не в состоянии позаботиться о себе, не говоря уже о ребенке.

Глава 3

У каждого свой путь, своя дорога. Не раз проходим повороты, встречаем перекрестки. Порой, не задумываясь, идем дальше, но наступает момент, когда вроде бы видимая и предсказуемая тропа — начинает петлять. Замедляем шаг. Останавливаемся. Перекресток. Куда двигаться дальше? Оглядываемся — к сожалению, вернуть прошлое невозможно. Нарисованное мечтой будущее стирается реальностью настоящего. Делаем выбор и ступаем на ту дорогу,

которая нам кажется подходящей. Не зная, что ждет за поворотом.

Роберто стоял в комнате у зеркала. Строгий костюм. Галстук. Сегодня он женится. В руке зажато кольцо. Кольцо, которое он так и не надел на палец Кристине. Кольцо — символ верности, любви и счастья, превратилось — в перст судьбы, разрушивший мечты, укравший счастье. Сегодня он сделал выбор. Роб понимал, что не заяви он своем о решении жениться — мать никогда бы не смогла его заставить. Он пошел не это, посчитав, что это будет удобно ему самому. Палома. Армандо. Рамона. Он сам. Главное он. Ему это так удобно. Жена, которая никогда не будет вмешиваться в его жизнь с одной стороны, а с другой — он женат, что дает ему определенные возможности свободной жизни без обязательств перед женщинами. Спустившись вниз, он застал Рамону, которая величественно стояла у камина. Армандо сидел на диване. Палома стояла и нервно сжимала руки. Роберто подошел к ней. Его руки были в карманах. Сдержанность. Холодность. Ничто не выражало его эмоций. Такую жизнь он выбирает.

Сама церемония не заняла много времени. Пустые слова согласия. Без обещаний, без клятв. Без поцелуев. Роберто достал правую руку из кармана только в момент, когда нужно было поставить подпись. Расписавшись, он опять убрал ее в карман. Фотограф сделал снимок. Роберто не обнял свою молодую жену. Он просто встал чуть позади нее. Этот снимок — его первый снимок новой жизни, попадет в газеты. Мать уже договорилась о статье. Оставаться в доме больше не хотелось. Поднимать бокал за свершившийся факт, тем более не было никакого желания. Отвесив всем поклон, и оставив матери самостоятельно показать дом Паломе, разместить ее, Роберто вышел из дома. Он сделал дело. Теперь он женат. Этого хотели они, это было удобно ему. Решительным шагом Роберто направился к своей новой машине. Так тоже можно жить. Он сел в машину. Откинулся на сиденье. Кристина…

Рафаэль открыл входную дверь. Сколько дней он уже не был в доме. Столько, сколько его Луз лежит в больнице. Везде, просто повсюду стоят их фотографии. Моменты их жизни. Их радости, счастья. Мир хрупок, как и человеческая жизнь. Он как врач понимал это. В свои 38 лет он уже видел много смертей. Но момент рождения — самое удивительное, что есть на земле. Первый крик ребенка. Родится ли его ребенок? Услышит ли он крик своего малыша? Их с Луз продолжение. В этом ребенке соединится и воплотится все то хорошее, что есть в них. Вернее, что было в Луз и есть в нем сейчас.

Рафаэль обошел весь дом. Он как бы заново знакомился с каждой комнатой, в которой еще слышался смех Луз, и где ее уже никогда больше не будет. В спальне ноги уже больше не держали его. Он опустился на пол. Скупая мужская слеза скатилась по его щеке.

Винсенте зашел в палату к Луз. Руки так и тянулись к аппарату, чтобы отключить его. Безумно хотелось вырвать капельницу. Это как заноза, засевшая глубоко. И нет пока возможности вытащить ее. Она мешает, беспокоит, ноет. Не сейчас, еще не время. Винсенте от злости сжал кулаки. Вот — его возможность, его прямой путь к месту начальника совсем рядом, но так далек в данный момент.

Кристине мешал гипс. Нога под ним ужасно чесалась. Хотелось снять его

и помыться. Тереть кожу до тех пор, пока не смоет с себя все его прикосновения. Если бы не гипс, у нее сейчас уже была бы возможность выходить на улицу. А там, там она могла бы сбежать. Неделя. Всего неделя, и она сможет выйти на улицу. На свободу. Она столько времени не дышала свежим воздухом. Еще Августа. Эта женщина никогда не будет растить ее ребенка. У нее не все в порядке с головой. Гипс. И потом. Но как же медленно тянется время, когда жаждешь, чтобы оно быстрее прошло. Кристина почувствовала легкую тошноту. Теперь это было ее привычное состояние. Организм перестраивался. В нем росла новая жизнь.

Августа с утра была рассеяна. Бруно ее немного пугал, а ей еще находится рядом с ним не один месяц.

— Выпейте, кофе, сеньора, — сказал Бруно. Он привык уже выполнять разнообразную работу. Вот и теперь. Подать кофе хозяйке совсем не составило ему труда. Да, следить за двумя женщинами, одна из которых постоянно молчит. А вторая — борется за себя. Когда снимут гипс, разрешат выходить на воздух, у него прибавится проблем. Наверняка Кристина предпримет попытку к побегу. Он с удовольствием понаблюдает за ее тщетными попытками. Может один раз даже позволит ей почувствовать немного свободы, будто бы он утратил бдительность. Будет весело. Бруно ухмыльнулся, отчего Августу передернуло. Она поставила чашку на стол и ушла к себе. Голова раскалывалась. Надо выпить таблетку. А таблетке в сумочке. Августа рылась в сумочке, выпал конверт с именем Алехандро. Надо отдать ему. Августа положила его на тумбочку. Выпила таблетку. Легла. Никак не могла приспособиться к новой ситуации, к новой комнате, к новой кровати…

Алехандро стоял в кабинете у портрета. Его бокал был наполовину пуст.

— Я праздную. Я торжествую, — он сделал глоток. — Ты не победишь меня. На любой твой ход, у меня буде масса ответных ходов. Никогда. Слышишь, никогда ты не сможешь меня победить. Ты как пришла в этот дом никем, так никем и останешься.

Херардо погладил грудь. Сердце ныло. Он уже так привык к этой боли, к этим уколам. Он постоянно пытался что-нибудь придумать. Заставить Алехандро нервничать. Заставить его сказать, признаться в содеянном. Но его сыну все было ни по чем. Любое желание отца, любое его указание он выполнял. Делал это и смотрел. Наблюдал. И тогда Херардо снова искал веревочку, за которую можно было бы дергать сына. Не даст он ему спокойно жить. Не даст наслаждаться жизнью. Как сын украл у него жизнь, так и он украдет у него спокойствие. Это будет его месть за то, что он сделал.

Роберто стоял у камина. Рамона сидела в кресле.

— Моя брачная ночь, мама, — Роберто смотрел на огонь. — Вот я и женат. Ты же этого хотела.

— Ты сам захотел жениться, — напомнила ему Рамона.

— Да, в этот раз ты не наняла детективов, чтобы они проследили за мной и моей женой, свершится ли наш брак.

— Роберто, какая низость, — Рамона была возмущена.

— Это жизнь, просто жизнь, и не надо делать рассерженный вид, ты не вчера родилась.

— Ты стал циничным.

— И в чем мой цинизм? — Роберто повернулся к Рамоне. — В констатации фактов?

Рамона поднялась из кресла. Покачала головой и направилась к лестнице.

— Я надеюсь, ты не собираешься вдаваться в подробности своей брачной ночи, это просто вульгарно, Роберто.

— Ну что ты, мама, — Роберто ухмыльнулся. — Ты же меня прекрасно воспитала. Послушным и сговорчивым.

Рамоне не нравился этот новый Роберто. Как вообще такое могло произойти. Ну подумаешь, нанимала она детектива, но чтобы вот так изменился ее сын, этого она не ожидала.