Наказать Грейнджер или дочь Малфоя
Шрифт:
Гермиона стояла, облокотившись на дверь.
— Иди ко мне, — приглашал властный голос.
Она привыкла исполнять роль его куклы, но в этот раз обстановка не располагала. В комнате появились свечи и лепестки роз.
Гермиона недоумевала.
«Что это? У нас же не свидание, ублюдок! Наверняка, он сошел с ума».
—
Он был в одних брюках. Этот гад всегда был красивым, его тело бесподобно, но Гермиону Грейнджер это все не привлекало. Она не видела в нем мужчину, она видела мучителя, беспощадного палача. Для нее его красота была холодной, отталкивала, вызывая желание спрятаться. Последние три месяца от внешне красивого Драко веяло запредельным ужасом, и Гермиона не верила, что у него есть шанс спасти душу, полагая, что его уже полностью поглотила тьма.
Пленница несмело подошла к кукловоду, который обхватил ее и привлек к себе.
— Сегодня я покажу тебе другого Драко.
Драко нежно поцеловал Гермиону, стянул с нее полотенце и бережно положил на кровать. Он стал покрывать ее тело поцелуями и ласкать. Первый раз за время в мэноре, девушка возбудилась. Умелые руки заставили гореть от желания. Он видел, как отзывается тело Гермионы на его ласки, и ликовал от такой реакции.
Драко развел ноги Гермионы и устроился между ними, гладя внутреннюю сторону бедер. Он медлил, прежде чем спуститься к самому аппетитному месту, чтобы потереть носом клитор гриффиндорки, затем развел ее половые губы, полностью обнажая его.
Грейнджер почувствовала мягкий и такой горячий язык Малфоя внутри себя. Движения то медленные, то быстрые вверх и вниз сводили с ума, а когда Драко стал вырисовывать своим языком понятные только ему символы, Гермиона, прикусив губу, залилась багрянцем.
Она не могла скрывать стонов, когда он ввел свой язык в отверстие ее влагалища, и стыдилась еще сильнее, когда язык сменили пальцы, и она стала двигаться навстречу им.
Скоро ее тело пробила судорога.
Гермиона никогда не испытывала ничего подобного. Она получила огромное удовольствие. До этого Драко Малфой всегда только брал и брал жестко, теперь она поняла, что он имел ввиду под «другим Драко».
А ему нравилось, что сегодняшние стоны грязнокровки не от пыток, а от удовольствия.
Мерлин, она лежала перед ним такая разгоряченная, влажная.
Его глаза горели страстью:
— Ну, что, Грейнджер? Я умею удивлять?
Гермиона зарделась от стыда.
Малфой стянул с себя брюки. Взгляда на него было достаточно, чтобы опять вогнать себя в краску.
Он пододвинул ее ближе и стал медленно входить. С ее губ слетел очередной стон. Уткнувшись в ее шею, Драко стал двигаться в быстром темпе,
Гермиона перестала скрывать свои стоны, все еще заливаясь краской.
После оргазма было непривычно просто лежать рядом с ним. Непривычно осознавать, что кроме боли Драко Малфой может дарить невероятное наслаждение. Непривычно, что не возникает чувство вины и отвращения к себе.
Они спали вместе, и сегодня в объятьях Драко Гермионе впервые не было страшно.
Рано утром она побоялась открыть глаза, чувствуя, что он не спит.
— Последняя наша ночь. Не уверен, что мы еще встретимся. Если меня убьют, Грейнджер, то тебя здесь долго не найдут. И не думаю, что тебя найдут твои друзья. Если мы одержим победу, то тебе со мной тем более делать нечего.
Тут она поняла, что умирать не хочет, но и от смерти Малфоя ей легче не станет.
Через несколько минут Гермиона открыла глаза, Драко притянул ее к себе и поцеловал. Опять нежно. Понимая свою обреченность, она ответила ему.
Она опять не стала отталкивать его, наоборот двигалась с ним в такт, обнимала его мускулистые плечи, прижималась грудью к его груди и прессу. Их соки перемешались, хлюпая. Гермиона кричала и стонала под Драко, вбивающимся в неё с большой скоростью.
Когда он кинул ей свою рубашку, его глаза опять потускнели.
— Идем.
Малфой привел ее в другую комнату, небольшую, без окон, с маленькой ванной без опасных предметов.
— Сегодня вечером решающая битва, не знаю, увидимся ли мы еще, — Драко жадно поцеловал Гермиону.
Закрывая дверь, он бросил:
— Надеюсь, что ты умрешь, а не достанешься Уизли!
Глава 5
Последняя ночь - это то, что останется у него в воспоминаниях о любви к грязнокровке. Драко осознавал, при любом исходе битвы ему придется бросить Гермиону. Он сделает вид, что просто наигрался. После победы Лорда всю грязь и предателей крови истребят или выдворят за пределы Волшебного мира. Но он запомнит ее храброй девочкой, всезнайкой с горящим взглядом, готовой на все ради друзей. И ему не захочется вспоминать ее грязной, униженной, сломленной. Как и не хочется сейчас принимать то, что с произошло с ними, то, в чем виновен сам, и то, что все эти нечистоты из памяти не смыть, они въелись и останутся с ними навсегда. А ему бы так хотелось, чтобы то дурацкое 14 февраля закончилось событиями сегодняшней ночи, ну или хотя бы приблизило к ней. Он бы ждал, пусть и не терпеливо, но принуждения бы точно не было. Пожирателю не может быть стыдно за преступления, а вот нутро Драко Малфоя порой разрывается от угрызений, пожиратель в нем гордится злодеяниями, а простой волшебник страдает от мук.