Наказать Грейнджер или дочь Малфоя
Шрифт:
«Нет. Нет. Нет».
Гермиона осела на пол.
«Он же не зверь!»
— Почему? Почему я?
Он всунул ей в руку медальон.
— Как ты уже знаешь, грязнокровок истребляют или выдворяют за пределы Магического Мира. Любезно помогу со вторым вариантом. Это
Девушка опешила.
— Что? Ты в своем уме? Думаешь, я оставлю тебе свою дочь?
— Ты оставишь мне мою дочь! Запомни, Грейнджер, она моя, — высокомерно процедил Малфой сквозь зубы.
— Я мать!
— Забудь об этом, грязнокровка. Мне больше не о чем говорить с тобой, советую не перечить мне. И воспользуйся уже этим чертовым портключом!
«Ненавижу!»
Гермиона подошла к слизеринцу и со всей силы заехала ему по лицу.
— Запомни, Грейнджер, у тебя больше нет дочери! — он взял ее за подбородок и с яростью выплюнул. — Если ты сейчас же не уберешься из моего дома, я сдам тебя, поторопись.
Шок, абсурдность ситуации. Невозможно поверить, что он сделает это. Она мать. Она носила под сердцем девять месяцев свою девочку. Он не может так с ней поступить, не должен.
Лицо жгут слезы, а сердце - боль.
"Почему это не кошмар?"
Убитая горем, она сейчас готова на все и решается:
— Драко, ну ты же не такой, Драко, — она обнимает его за плечи.
Он теряется, но быстро приходит в себя, возвращая себе невозмутимый вид.
— Драко, пожалуйста. Я же знаю, что ты другой. Драко.
«Драко» из ее уст делает его слабым.
«Невыносимо. Она это специально. Не прокатит, грязнокровка».
— Ну, зачем тебе дочь? Ты же собирался жениться! Как отреагирует невеста, и что ты скажешь остальным?
— Я в состоянии разобраться без тебя, Грейнджер, — он отталкивает ее. — Астория погибла с семьей два месяца назад. Я свободен.
— Но-но, Драко, зачем тебе малышка? И я не отдам ее тебе! Кто ты вообще такой?! — Гермиона срывается на крик.
— Тебе пора.
— Драко, позволь хотя бы увидеть ее! Ты же не бездушная скотина!
—
— Нет. Ты другой, ты много раз доказывал это, я видела, как ты раскаивался. Малфой, в тебе есть душа!
Брови слизеринца изогнулись, выражая его изумление.
«Что же ты делаешь, девочка моя?!»
— Ты же приходил ко мне, теми ночами, ты мог дарить тепло, не прося ничего взамен! Я верю, что внутри ты другой!
— Какая же ты дура, Грейнджер, — хочется уколоть ее, доказать, что она не права, но он не находит других слов.
Она с надеждой смотрит в его глаза.
— Ты способен на любовь, но ты стыдишься ее! А ведь все может быть иначе, Малфой.
— Как, например? Что ты предлагаешь?
— Мне все равно, я хочу остаться с дочерью, — говорит сущую правду гриффиндорка.
— И на что же ты готова пойти ради этого, а, Грейнджер? — он смотрит на нее с вызовом.
— На все, — тихо отвечает она.
— То есть ради дочери ты бы смогла остаться со мной? — интерес.
— Да, — еще тише.
— Ты бы простила мне все обиды, унижения и даже смерть любимого нищеброда?
Он задел за живое, очень больно, обидно, слез уже не осталось.
— Да, — сдавленно отвечает она.
— Грейнджер, мне не нужна твоя жертвенность, я не верю ни единому твоему слову! — верит и знает, что она бы стерпела.
— Ты не можешь простить мне одну ошибку, единственную. Откуда мне было знать о твоих чувствах? И разве я виновата, что не полюбила тебя?
Малфой кривится.
— Сколько еще наказаний выпадет на мою голову, Малфой? Сколько?
Он молчит, а она гадает, действительно ли так велика его обида, и можно ли растопить эту глыбу, камень на месте сердца Малфоя.
Он смотрит сквозь нее.
Гермиона подходит и тянется к его губам, целует, стараясь обдать жаром всего Малфоя, целиком. Она точно знает, что он любит ее, не любил бы - так не наказывал. Драко отвечает, обнимает ее, углубляя поцелуй. Ей становится жарко, и она надеется, что лед тронулся.