Наказать Грейнджер или дочь Малфоя
Шрифт:
— Надеюсь, ты не разучилась пользоваться палочкой, Грейнджер. Предупреждаю сразу, что если попытаешься использовать ее против меня, соединению конец, мы не будем чувствовать Эбигейл. Так же, не пытайся сбежать от меня, зелье работает так, что я смогу найти тебя везде.
— Да, — Гермиона открыла коробку и не поверила глазам.
В ней оказались все ее три палочки. Все три, что отобрал Малфой. Она не хотела задумываться над тем, зачем он их по-прежнему хранит, в
Она продолжала разглядывать палочки.
От мужчины не скрылось ее замешательство, плевать, он не обязан объясняться с грязнокровкой.
Дороже всех гриффиндорке была ее первая палочка из древесины виноградной лозы и с сердцевиной из жилы дракона. Женщина провела рукой по ее поверхности. Такая родная, ее проводник в магический мир, она скучала по ней. Хоть она и считала, что эффективность палочки зависит от тренированности и способности самого волшебника, другие две палочки она воспринимала иначе, с ними не было ощущения единого целого, да и они первоначально неохотно подчинялись ей.
От воспоминаний ее отвлек Малфой:
— Такой сложный выбор? Можешь забрать их все, только давай уже пошевеливайся, Грейнджер, — пробубнил он.
***
Из поместья отца Драко Малфой никогда не уходил пешком: аппарация или каминная сеть. Он знал, что за оградой мэнора на несколько миль простирается густой лес. Радовало, что хоть не волшебный.
Они шли почти сутки. Жжение все усиливалось, но непонятно было, как долго им еще идти.
Ноги уже заплетались, у женщины закружилась голова.
— Привал, — наконец-то скомандовал слизеринец.
«Хитро она придумала с заклятием расширения. Никогда не задумывался».
Он достал из сумки Грейнджер палатку и принялся ее устанавливать.
— Малфой, а может, мы уже близко, может не стоит останавливаться? — запинаясь, спросила гриффиндорка.
— Ты себя видела? Нам нужен отдых, чтобы завтра с новыми силами отправиться в путь. Я бы мог оставить тебя, но зелье работает только, если мы вместе, — ответил уставший Малфой.
— Я не засну, жжет, я буду думать только …
— Грейнджер, перестань нудеть, в этой твоей сумке есть Зелье Сна. Если ты сейчас же не ляжешь, я заставлю тебя выпить его, — пригрозил слизеринец.
Гермиона послушно села на лежак. Глаза слипались, она действительно очень устала.
— Как думаешь, кто это мог сделать?
— У меня много недоброжелателей, Грейнджер. Не удивлюсь, если мне мстят гриффиндорцы.
Гермиона недобро на него посмотрела.
— А что, Грейнджер, я видел в твоих мыслях, что говорила обо мне сестрица рыжего, я бы не удивился.
— Джинни бы никогда …
— О-святые гриффиндорцы, — парировал Малфой. — Очнись ты уже, твой хваленый факультет ничего не стоит, или ты забыла, сколько на нем оказалось предателей, а, Грейнджер?
Конечно, она не забыла. Гермиона легла и повернулась к стенке. Спорить с Малфоем не хотелось, как и признавать правду, действительно, не все красно-золотые на деле оказались храбрыми и честными. Женщина вспомнила рассказы Невилла, некоторые гриффиндорские крысы поступились принципами, ради собственного благополучия предали идеи, за которые боролись, предали друзей. Сейчас они весьма успешны и не вынуждены прятаться в отличие от действительно отважных и благородных гриффиндорцев.
Грейнджер вспомнила Лаванду, вот оно – олицетворение предательства. Умелая игра и нож в спину.
«Как Распределяющая шляпа могла так ошибиться? Или во всем виноваты обстоятельства? Наверное, нельзя винить людей за то, что они пытаются спасти свою жизнь любыми способами».
Сама Гермиона скорее бы умерла, чем стала помогать врагам. Хотя, она задумалась, ради того, чтобы спасти дочь, она сейчас готова даже на сделку с Дьяволом. На душе стало горько и тоскливо.
Гермиона продолжала перебирать неприятные воспоминания у себя в голове, пока не провалилась в сон.
Драко переживал за дочь, если бы не грязнокровка, он бы и передышки не сделал.
Даже сейчас, находясь в одном пространстве с Грейнджер, он пытался не думать о ней. Не обращать внимание на ее уставший вид, на жажду, отдышку, когда она движется рядом - нелегко. Да, она была истинной гриффиндоркой, она шла с ним почти сутки, даже не жалуясь.
Судьба его девочки волновала Драко больше, он сам пытался ответить себе на вопрос гриффиндорки. Завистников и неприятелей у аристократа было действительно много. Блондин обещал себе, что жестоко покарает виновных.
Его девочке никогда не было страшно, он очень волновался за дочь. За ее слезинку он готов убить. У Эбигейл никогда не было повода для печали, Малфой надеялся, что не позволит причинить ей боль.
Маленькая, беззащитная, отец сильнее сжал свои кулаки, проклиная похитителей дочери.