Наледь
Шрифт:
– Да, Воронова. И передайте ему, чтобы он принял там еще жилой поселок.
– Но почему же Воронова?
– вышла из-за своей перегородки Катя.
– Ведь у него план повышенный. Он сорок человек отпустил с основных объектов!
– Вы напрасно беспокоитесь за него, - любезно возразил Синельников. Он отличный производственник. И потом, если ему не под силу, он может сам отказаться.
– Синельников слегка кивнул головой и вышел своей легкой походкой.
– Леонид Николаевич, да что же это такое?
– с бессильной горечью спросила Катя.
– Он план может провалить.
– К этому и ведут, - зло ответил Зеленин.
–
– Чтоб не лез поперед батьки в пекло. Вы знаете, что будет, если ваш Воронов выполнит план без сорока человек? Строительству удвоят жилищную программу. Понятно? А от Синельникова потребуют выполнить ее.
– Он взял оставленную Синельниковым папку и сердито вышел.
В вестибюле за длинным некрашеным столом одиноко сидел шофер дежурного "газика" и выкладывал столбики из домино.
– Поехали в рыбный порт, к Воронову, - сказал ему Зеленин и, не задерживаясь, пошел к машине.
"Ну, Аника-воин, - невесело подумал он про Воронова, - вот теперь ты попрыгаешь!"
Ему нравилась открытая, горячая натура Воронова и эта ничем не поколебленная вера в правоту дела, в свои силы. А он давно уже растерял свою уверенность. Жизнь обходилась с ним далеко не любезно, она тискала его, точно пресс формовочную глину, и Зеленин не раз удивлялся своей выносливости. Первый удар обрушился на его голову совершенно неожиданно: это было в тридцать восьмом году. Он был тогда еще совсем юнцом, только что окончившим институт. Работал в Белоруссии, неподалеку от границы, на строительстве небольшой гидроэлектростанции. Грунты были болотистые, тяжелые, речушка своенравная, лесная. После сильных дождей размыло временную фашинную перемычку, залило котлован с оборудованием, посрывало насосы. Словом, убытки были большие. Началось расследование. И посадили за вредительство кое-кого из инженеров, в том числе и его, ответственного за перемычку. В сорок втором выпустили, и он сразу попал в армию. Потом бои, три раза был ранен и под самый конец войны получил тяжелую контузию - два с лишним года провалялся в госпиталях - и опять встал на ноги. Куда податься? Жена с маленьким сыном была угнана в Германию и пропала без вести. Знания порастерял настолько, что на большую стройку идти было стыдно. Он и подался на край земли, сюда, на Дальний Восток. И здесь начал все сначала: и стаж производственный зарабатывать, и семью наживать.
Четыре с лишним года назад его послали главным инженером в Тихую Гавань. Здесь тогда было маленькое строительство по реконструкции старого рыбного порта, кое-что закладывалось в рыбацком поселке да строился рыбоконсервный заводишко. Но уже через год строительная программа увеличилась в несколько раз... А потом по соседству было открыто оловянное месторождение и запроектированы рудники с горняцким поселком. Прислали изыскательскую группу с представителем от заказчика.
Зеленин выбрал под будущий поселок широкую солнечную долину, километрах в пятнадцати ниже того ущелья, где должны быть рудники. Он составил проект и послал его на утверждение в совнархоз. И вот приехал сам председатель с начальником управления горнорудной промышленности и начисто забраковали зеленинский проект, приостановили уже начатые работы по закладке поселка и приказали перенести строительство ближе к рудникам в целях экономии и удобства. Зеленин пытался возражать, но его не поддержал Лукашин. "Не все ли равно, деятель, где нам строить. Мы подрядчики".
А через два месяца в Тихую
Воронова он застал на участке, в конторе.
– Привет передовикам!
– воскликнул Зеленин, входя.
– А вот и добавочная нагрузка.
– Он подал папку с чертежами сидящему за столом Воронову. Белено ехать завтра на рудники фабрику закладывать.
Воронов с недоумением принял папку, раскрыл ее и озабоченно стал рассматривать чертежи.
– Да, но ведь у меня план под угрозой! И потом, массивы-гиганты бетонировать надо.
– У всех план. У тебя есть заместитель, вот и поручи ему.
– У меня же повышенные обязательства!
– Вот тебе и отдали фабрику. Почетное дело! Кстати, горняцкий поселок тоже примешь.
Воронов испытующе посмотрел на Зеленина.
– Понятно!
– наконец тяжело произнес он и встал.
С минуту ходил, подминая скрипучие половицы.
– Что делается! Что делается! И все довольны.
– Почему все? Вот ты, например, недоволен.
– А ты доволен?
– А я посмотрю, как ты теперь план будешь выполнять. А не выполнишь уж на тебе отоспятся.
– Спасибо за откровенность... Все равно, рано или поздно, а нам с Синельниковым придется столкнуться.
– Да дело-то не в Синельникове, голова. Ведь Синельников не сам по себе, а при Лукашине. По попомни меня, если Синельников будет проигрывать - Лукашин пожертвует им.
– Почем ты знаешь?
– По личному опыту. Он даже поддержит тебя.
– Почему - даже?
Зеленин усмехнулся.
– Поддержать может. Но учти, Лукашин никогда не поставит тебя главным инженером.
Воронов в недоумении пожал плечами.
– Не догадываешься? У тебя слишком много самостоятельности. Ты можешь гнуть свою линию. Нет, таких в заместители не берут. Впрочем, желаю тебе удачи.
12
Воронов выехал на рудники ранним утром. Впрочем, рудников никаких не было; так называлось прорабство в верховьях речки Снежинки на месте оловянного месторождения. Воронов ехал закладывать первую обогатительную фабрику для будущих рудников. Там уже строился жилой поселок для горняков, но, судя по донесениям, дела шли из рук вон плохо.
Дорога в верховьях Снежинки проходила по таежной долине и была в летнее время доступна только для тракторов, да, в порядке исключения, пробивались к рудникам грузовики - "татры".
Машину, на которой ехал Воронов, основательно загрузили кирпичом, так что рессоры вытянулись в стрелочку.
– Надо, чтоб лесная жижа вылетала из-под колес, как из-под пресса, пояснил шофер, конопатый худенький паренек в солдатской гимнастерке. Чтоб до корней пробивало.
Грузовик был высокий, тяжелый, как танк, с двумя ведущими мостами да еще со свободной подвеской четырех спаренных задних скатов. В его тупорылом корпусе глухо рокотал могучий дизель.