Налимья погодка
Шрифт:
— Не шуми, парень, — голос был мужской и сильно осипший. — Мне тебя кое о чем спросить надо.
— Сначала фонарь погаси.
Его послушались.
— Ты, парень, тоже свой погаси, — сказал мужчина, — мы друг друга и так увидим.
Темнота и в самом деле оказалась не такой уж непроглядной. Во всяком случае, Сергей смог различить черты лица, подошедшего к нему человека, который, как минимум, годился ему в отцы. Одет он был типично по-рыбацки и, к тому же, держал в руке внушительного вида пешню.
— Ты сколько жерлиц ставил? — просипел мужчина и тут же в просительном жесте поднял руку. — Только, пожалуйста, не шуми. Не ради рыбы
— Так ты все восемь, что ли проверил? — возмутился Сергей.
— Да. Восемь. А еще…
— На одной налим живца до хвоста заглотил — пришлось поводок обрезать, на другой — зацеп был, и тоже обрывать пришлось.
— А куда… — мужчина поперхнулся и закашлялся, — куда ты этого налима дел?
— Да, какое твое дело-то? — Сергей не понимал, что происходит. И только вид ночного собеседника — какой-то очень несчастный и озабоченный, удерживал его от того, чтобы послать его на три буквы.
— Теперь это и твое дело, парень, — вздохнул тот. — Генка тебе помог налима поймать?
— Ну!
— Где сейчас эта рыба?
Сергей вспомнил, как обрадовалась повариха тетя Вера его рыбьему подарку: — Думаю, что уже давно съели…
— Так никто мне и не поверил… Да и ты, как я вижу, не веришь. А зря…
— Ладно, Григорий, давай, выпьем, — Сергей чокнулся с новым знакомым пластмассовыми стаканчиками и проглотил ледяную водку. — История твоя, конечно… — он не сразу нашел подходящее слово, — жутковата. Но, надеюсь, ничего подобного больше не случится.
— Надейся-надейся…
Они выпили уже по третьей. А прежде вдвоем собрали все жерлицы (вновь ставить их было бессмысленно, так как весь живец успел заледенеть), после чего присели каждый на свой рыболовный ящик, Сергей достал бутылку и закуску, Григорий же — так представился мужчина — без всяких предисловий начал рассказывать. И история, услышанная Сергеем, показалась ему даже не столько жутковатой, сколько совершенно невозможной…
По словам Григория, выходило, что несколько лет назад, также в середине января, на этом самом месте поймал он на жерлицу смерть-налима. Назывался этот ночной хищник смертью, потому что тот, кто съедал от него хоть маленький кусочек, через какое-то время терял свою сущность и стремился оказаться у той самой лунки, из которой рыба была поймана. После чего человек вмиг превращался в налима и, нырнув под лед, навсегда там оставался…
Откуда в Покше взялся этот самый налим и почему, Григорий не знал. В свое время одна местная бабка предрекала беду поймавшему его рыболову, но он во всякие там предсказания не верил. Не верил до тех пор, пока его самого, вернее, его семью эта беда не коснулась. И жену его, и сына постигло страшное наказание за то, что съели налима, пойманного Григорием в самый пик нереста — стали они двумя рыбами вместо множества маленьких налимчиков, которые могли бы вывестись из отложенной икры.
Превращение Тамары и маленького Василька произошло у Григория на глазах, и сделать он ничего не смог. Рассказу его не только не поверили, но еще и посчитали виновным в исчезновении жены и сына, даже обвинили в их убийстве. Но тела несчастных так и не нашли, а Григорий от всего пережитого тронулся умом и был отправлен в соответствующее учреждение. Прошло немало времени, прежде чем врачи посчитали, что он выздоровел. Григорий вернулся в родные места, стал жить, работать,
Сергей разлил по стаканчикам остатки водки. Вот уже несколько минут он как-то не мог возобновить разговор — никак не находилось соответствующей темы. Выпили без слов и без закуски, которая закончилась. Дальше оставаться здесь Сергей не видел смысла, и все же не уходил.
— Понимаешь, — нарушил молчание Григорий, — не могу я этого так оставить. Никак не могу. Понимаешь, ты, — он прокашлялся и, еще больше сипя, продолжил, — однажды, когда я в больнице лечился, вот в такой же январский вечер, то ли привиделось мне, то ли на самом деле это было, только пришла ко мне та самая вещунья баба Граня и сказала, что пока я с тем смерть-налимом не расправлюсь, до тех пор будет он людей губить.
— Так, значит, — попытался как-то резюмировать Сергей, — тебе надо всех здешних налимов переловить и…
— Не так все просто, — перебил Григорий. — Хотя, всех налимов, в любом случае, переловить невозможно. Но нужно другое. Бабка Граня сказала, что налима достаточно уничтожить только одного — того, в которого превратится съевший икряного смерть-налима человек.
— Но для этого…
— Вот именно. Надо, чтобы пойманного налима кто-то съел. И, кажется, ты в отношении этого постарался.
— Знаешь, что, налимий истребитель, — Сергей вскочил с ящика, — пошел-ка ты…
— Тихо! — Григорий медленно поднялся и указал рукой по направлению к гостинице. — Гляди!
Со стороны, откуда недавно пришел Сергей, буквально по его следам, к ним приближалась, словно плыла, одинокая темная фигура. Мужчина это или женщина пока сквозь снег понять было сложно. Сергей поднял фонарик, но Григорий придержал его за руку, давая понять, что включать свет еще не время.
Сергей успел почувствовать, что того прямо-таки трясет, и ему тоже вдруг стало не по себе. Кому там еще и зачем понадобилось ночью выходить на лед? Разве что какому-нибудь местному воришке вздумалось проверить или даже украсть его жерлицы. В таком случае, увидев, что здесь уже кто-то есть, да еще и не один, воришке следовало бы давно убраться восвояси. Но тот шел прямиком к ним.
Человек был в широкой и длинной шубе, без шапки. Хотя, голова и была покрыта… серым пуховым платком. Между ними оставалось не больше трех метров, и Григорий сжал свою пешню двумя руками, словно солдат, взявший ружье, чтобы идти в штыковую атаку, а Сергей, кажется, начал догадываться, кто перед ними, когда вдруг услышал:
— Кормилец, ты мой…
— Тетя Вера?! — Сергей включил фонарик и увидел искаженное судорогой лицо поварихи. Пухлые губы поджались, глаза сузились, превратившись в две щелочки, и было заметно, как вокруг них почему-то очень быстро увеличивается количество морщин. Протянув руки в каком-то умоляющем жесте, тетя Вера сделала еще один шаг вперед и оступилась. Даже не то чтобы оступилась, — обе ее ноги подогнулись, и женщина стала, как бы оседать на снег. И тут Сергей с ужасом увидел, что щелочки глаз поварихи превратились в две крупные черные бусинки — точь-в-точь, как у налима. А уже в следующее мгновение из-под упавшей шубы выскользнуло что-то длинное и толстое, извивающееся словно змея, и устремилось прямо к чернеющему окошку лунки, что была между двумя рыболовами.