Налог на убийство (сборник)
Шрифт:
– Я выношу протест! К данному сорту алкоголя организм моего подопечного решительно не привык! – возмутился ангел, являвшийся, как внезапно догадался Токмаков, несмотря на не стихавший в голове мелодичный звон, его ангелом-хранителем.
Вот это было да! Персональный телохранитель! Точнее – душехранитель. Но все равно здорово, будет на кого перевести стрелку, списать ответственность перед встречей с Машей Груздевой. Впрочем, ей ведь не обязательно докладывать обо всех мероприятиях, продиктованных оперативной необходимостью!
Ответом был
О чем не замедлил оповестить ангела-душехранителя:
– Ну а теперь ты, наконец, сечешь поляну, «бодигард» с крылышками? Ты говоришь, что парень наш не при делах, а парень грамотно отмазку ищет. Да он сдаст тебя своей Маше! Сдаст как пустую стеклотару!
– Стеклотару тоже надо сдавать, чтобы не захламлять окружающую среду, – резонно заметил крылатый «бодигард».
– Скажешь это ему! А то на Измайловском целый угол забит пивными бутылками, у этого, у трезвенника нашего!
Токмаков начал понимать, что обладатель хрипловатого голоса тоже ему не чужой. И снова догадка осенила опера! Согласно старинному поверью, никем до сего дня не подтвержденному, но и не опровергнутому, у каждого на правом плече имеет постоянную резидентуру ангел-хранитель, тогда как на левом размещается демон-искуситель, непрерывно осуществляющий подрывную деятельность. Так в свое время в соседних квартирах на одной лестничной площадке жили в Брюсселе Глава антифашистской «Красной капеллы» Треппер и бригада розыскников гестапо, прибывших в Бельгию, чтобы его найти.
И вот теперь резиденты сил добра и зла, встретившись в ванной комнате женщины не самого строгого поведения, в очередной раз спорили за душу подучетного элемента. Но если ангел отчетливо рисовался на запотевшем зеркале, то его антипод не спешил явить миру свое гнусное обличье. Пребывал где-то по ту сторону серебряной амальгамы зеркала, наушничая оттуда душехранителю:
– У глупой телки все пиво из холодильника вытрескал. Это у него называется идти на понижение градуса. А разве допустимо, чтобы положительный герой пивом осаживал ликер? Нет, «цветной» он и есть «цветной», как ни назови его.
Таких пассажей Вадим обычно никому не прощал. А хрипуну с другой стороны зеркала и подавно. Надо только выманить его оттуда.
Токмаков вплотную приблизил лицо к зеркалу и наконец увидел «резака» [42] преисподней во всем его гнусном обличье – с рыжей колючей щетиной на выдвинутом подбородке и глубоко посаженными недоверчивыми глазами, бритвой в руке и двумя парами рожек.
Последнее было явным перебором! Ну хоть бы одна…
И Токмаков сурово спросил Людмилу Стерлигову, незаметно прокравшуюся в ванную комнату, и теперь стоявшую за его спиной:
– Чуть познакомились, а ты уже наставляешь мне рога?
– Кажется, милый,
И он спросил:
– Спинку потереть?
– А для чего, по-твоему, я поднялась в такую рань? Жаль упускать удобный случай – когда еще такой представится…
Ангел – «бодигард», вновь превратившийся в бессловесную рождественскую наклейку в правом углу зеркала, никак не прокомментировал данное заявление. Зато недремлющий рыжий черт, как две капли воды похожий на поднадзорного, жизнерадостно хрюкнул.
«Ну ты уже совсем оборзел!» – отрешенно подумал Вадим Токмаков, чувствуя раздвоение личности, и уже не зная толком, кому верить, на кого молиться, а кого послать подальше в этот тихий предрассветный час.
…Он все же успел побриться незаслуженно восславленным рекламой станочком, почему-то немилосердно скребущим кожу, и выскользнуть из квартиры до появления матери Людмилы Стерлиговой. Как-то не входило в его планы знакомство со всеми членами этой семьи.
Однако рыжий черт с левого плеча думал, видимо, иначе. Выходя из лифта на первом этаже, Токмаков столкнулся лицом к лицу с пожилой женщиной. И это лицо, напоминавшее печеное яблочко, было ему подозрительно знакомо.
Ну, да, конечно, – уборщица, или там смотрительница туалета, в достопочтенном заведении «Клозет»! И по глазам женщины Вадим понял: она тоже узнала его.
В таком случае правильный ход – поздороваться первому. Однако Вадим не успел осуществить свое намерение. Женщина вытаращилась на него так, будто действительно узрела нечистую силу. В следующую секунду она, спрятав печеное яблочко своего лица в воротник пальто, без всякого лифта рванула вверх с ускорением стартующей ракеты.
Прислушиваясь к шагам, Токмаков пожал плечами: чего только не случается утром в понедельник.
Улицы были запорошены снегом. Токмаков поймал машину и спустя четверть часа плюхнулся в кресло в их с Виктором Непейводой двойном «люксе», где пахло кофе и хорошим одеколоном.
Поймав взгляд Виктора, безмолвно вопрошавший, где господин капитан изволил шляться ночью, Вадим пожал плечами и сказал на сленге, доступном всем фанатам компьютерных «леталок».
– Это был полет на полный радиус.
– Понятно, – сказал Непейвода с подозрительным сочувствием. – А сейчас будет разбор полетов.
Токмаков обернулся. На пороге номера стояла Жанна Феликсовна Милицина, смахивающая на училку в своей черной юбке и белой блузке. В линзах ее очков Вадим уловил отблеск тех молний, что некогда испепелили Содом и Гоморру за морально-бытовое разложение их граждан.
– Доброе утро, как спалось? – не испугался Вадим Токмаков.
Впереди ждала работа, и в его планы не входило превращаться в соляной столб, как отдельные несознательные личности из Ветхого завета.
3. Сечешь поляну, «плесень»?