Наложница для нетерпеливого дракона
Шрифт:
Но ее жажда была сильнее доводов разума и Хлоя с воплями извивалась и насаживалась на член Дракона до тех пор, пока наслаждение не вспыхнуло в ее разуме белым жидким пламенем и она не забилась по столе, выдыхая вместе с грубым рычанием свое невероятное облегчение, содрогаясь от мягких садких спазмов так, что даже сильные руки Дракона с трудом справлялись с ее тонким, хрупким телом.
Глава 5. Обучение (+18)
Господин Робер места себе не находил. Черной тенью он метался по замку и чувство у него было такое, что Дракон едва ли не из зубов —
С утра Робер, подслушивая под дверями и слыша беспомощные животные стоны Хлои, до которой Дракон, кажется, добрался лично — и всерьез, — потирал руки и похохатывал, представляя, как девица все прокляла и теперь заливается слезами, погибая от боли, пока ненасытный Дракон трудится над ее маленьким беспомощным телом.
«Будет знать, строптивая девчонка, как отказываться от помощи, — злорадно думал Робер, слушая, как девушка кричит, пронзительно и нечленораздельно. — Получай же, маленькая стерва!»
Хлою, как Робер и предполагал, Дракон оставил себе на сладкое. Сколько бы ни было в нем спеси и высокомерия, а видел-то он достаточно хорошо, даже получше многих. Лишь мельком увидев девушку — растрепанную, в перепачканном и местами порванном платье, измученную долгим путешествием, — он тотчас заинтересовался именно ею, потому что она выделялась своей статью, своей красотой и утонченностью черт меж прочих своих товарок.
Испуганно оглядываясь, она шла по дворцу Дракона вслед за провожатым, и Дракон, рассматривающий свои новые живые игрушки с высоты галереи, даже перегнулся через балюстраду, чтобы получше разглядеть ее хорошенькое свежее личико и проводил ее жадным взглядом.
— Кто она? — поинтересовался Дракон. Он не пытался играть и скрывать своих чувств, в его голосе не было напускного равнодушия, только горячие, нетерпеливые жадность и желание.
Робер, скрывая довольную улыбку, поклонился, и протянул Дракону дарственное письмо.
— Герцогиня Суиратонская, юная прелестница Хлоя, — ответил он.
— Хлоя, — медленно повторил Дракон словно пробуя это нежное имя на вкус.
— Подарена Вашей Милости собственным мужем, — соловьем разливался Робер. — Наверное, ему нелегко было оторвать от сердца такую красавицу. Но верноподданнические чувства сильнее любви к женщине, и вот она здесь! Не правда ли, верный и преданный вассал? Кто еще отдаст повелителю самое дорогое и священное, что у него есть — любимую красавцу-жену?
Дракон не слушал эти витиеватости и лживые речи; по драконьим меркам он, конечно, был молод, но все же старше многих из живущих ныне людей, и он прекрасно знал цену человеческим подаркам — и людской верности тоже. Разумеется, отдав Дракону красавицу-жену, «преданный вассал» что-то хотел выгадать для себя, это же ясно как день.
Но Робер произнес свою пышную речь, всячески подчеркивая бескорыстие герцога Суиратонского, и Дракон это запомнил.
— Пожалуй, — протянул он, сыто щуря глаза, — такому роскошному подарку я уделю особое внимание.
Особое…
Робер, потирая ручки, ходил вокруг покоев, отведенных Драконьим подаркам, до обеда.
Уже вернулась обратно в комнату графиня — говорят, она не понравилась Дракону вообще, но помня о ее незавидном положении он милостиво позволил ей остаться в качестве прислуги.
На испытании юная
Она продолжила рыдать и в общей комнате, когда все уже давно кончилось, но теперь плакала не от страха, стыда, унижения и боли, а оттого, что Дракону она не смогла понравиться, не подошла, и теперь всю жизнь вынуждена будет проработать на побегушках, служанкой или кухаркой.
Купчихам повезло больше, Дракон соизволил даже потискать их соблазнительные сочные тела. Как и говорил градоначальник, девушки были крепки телом и выносливы, как телом, так и духом. Ни она из них не посмела и пискнуть, перенося драконье испытание. Однако выражение их лиц Дракону не понравилось. У обоих девиц во время испытания глаза так и бегали, так и бегали, и весь их вид так и вопил, что, выйдя из этой комнаты, они тут же с хохотом расскажут о том, какой Дракон бесстыдник, и что вытворял с ними, при этом жестами показывая кто, что, куда, и как сильно. Дракон отослал обеих прочь с некоторым сомнением. Было видно, что окончательного решения по ним он не принял.
Но вот миновал полдень, близился обед, а Хлоя все не возвращалась в общую комнату. Робер занервничал, ругая себя за несдержанность и неосмотрительность. А ну, как померла, не вынесла страсти нетерпеливого господина?! Такая крохотная, тонкая, юная, хрупкая… вероятно, проверки живым камнем она и не перенесла, но ее красота не оставит равнодушным ни одного мужчину, пусть даже и Дракона.
— Взял, черти его возьми, сам взял! — шептал господин Робер, мчась по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. — Искалечил девицу! А я говорил, я говорил, что надо ее скрыть от Дракона, спрятать, не давать!..
Тот факт, что все эти правильные слова он говорил самому себе, не удерживал господина Робера от негодования и досады на неизвестно кого, виновного в таком чудовищном просчете.
Часы на Первой Вороновой башне пробили два — значит, сейчас повелителю подадут обед. Робер обычно на нем присутствовал — развлекал Дракона последними новостями, сплетнями, слухами, что там о нем говорят соседи. Каким-то тайным, практически мистическим образом господин Робер все эти вещи знал так хорошо, словно при каждом разговоре, тайном шепотке недоброжелателей присутствовал сам, и он не имел привычки лгать или выдумывать, сведения его были самыми точными. Потому Дракон доверял ему и прислушивался к его словам. А господин Робер, делясь с господином информацией, по выражению его лица определял, все ли благополучно, или Дракон чем-то недоволен.
Обычно, если что-то Дракона раздражало, все чувства были выписаны на его лице. Гибель наложницы, конечно, слабый повод для грусти, размышлял про себя господин Робер, но все же, может, Дракон хоть брови нахмурит? Или изволит бросить резкую фразу? Тогда можно будет осторожно поинтересоваться, а что его так расстроило…
Однако, вопреки ожиданиям Робера, Дракон был абсолютно спокоен, доволен и даже мурлыкал себе под нос какую-то песенку. Осторожно приближаясь к столу повелителя, Робер успел отметить, что тот даже не переоделся, оставшись в утреннем халате.