Наложница фараона

Ланг Якоб

* * *

После болезни Андреас очень сожалел о том, что не может по-прежнему щедро раздавать милостыню. Но мать старалась, чтобы у него на это было хотя бы немного денег. По-прежнему он беседовал со всеми одинаково учтиво, мягко и любезно. И его обращение «добрый человек» по-прежнему не утратило своей магической какой-то и нежной мягкой силы…

Андреас любил кошек. Однажды, возвращаясь поздно вечером домой, он увидел на лестнице одинокого кота, печально мяукавшего. Андреас понял, что животное голодно, и взял кота на руки. Тот потянулся и тотчас оцарапал своему доброжелателю шею, но Андреас лишь улыбнулся на это. Он давно хотел завести котенка,

но мать не хотела, а он не хотел огорчать мать. Этот кот был совсем взрослый, Андреас намеревался покормить его молоком и отпустить. Мать, конечно, не рассердится. Андреас уже подходил к своей двери, когда вдруг раздались снизу торопливые шаги. Андреас не испугался и приостановился, удерживая на руках кота, который принялся мяукать еще громче. Андреас подумал, что это хозяин кота, возможно, разыскивает свою пропажу. К нему поднялся бедно одетый пожилой человек, в одной руке он держал небольшую плетеную корзину. Конечно, это и был хозяин кота. Андреасу человек показался усталым, одиноким и несчастливым. Когда человек скромно попросил отдать ему кота и стал уверять, что это действительно его кот, Андреас охотно отдал ему животное и пригласил в свое жилище.

— Простите, но мне кажется, вы голодны, и, может быть, вам даже негде переночевать, — Андреас улыбнулся мило и дружески.

Человек посмотрел на него испытующе и вошел вслед за ним. Кот уже лежал в плетенке.

— Андреас, это ты? — слабо окликнула мать.

— Я, мама, — вполголоса отозвался Андреас, и обернувшись к своему внезапному гостю, приложил палец к губам, показывая, что тот должен вести себя тихо.

Кот снова громко замяукал.

— Андреас, ты принес кошку? — спросила из своей комнаты мать.

Андреас быстро прошел в ее комнату. Там он уговорил ее не подниматься с постели и спокойно спать. Он сказал ей, что случайно встретил в городе одного своего давнего знакомого, монастырского слугу; тот ушел из монастыря, теперь ищет места, и сегодня ему негде переночевать вместе с котом.

— Мама, это добрый человек, он побудет в моей комнате. И кот у него такой славный…

Мать махнула рукой, вздохнула и согласилась.

— Ты только не вставай, мама; я сам согрею ужин…

Андреас вернулся в прихожую, провел гостя в свою комнату, согрел ужин и принес. Они поужинали, кот налакался молока и заснул. Гость откинулся на стуле и пристально посмотрел на Андреаса. Андреасу вдруг пришло в голову, что это сильный человек, который мог бы рассказать о себе немало интересного; но Андреас не стал спрашивать, потому что почувствовал, что человеку этому не хочется сейчас рассказывать о себе.

— Мне кажется, вы не хотите спать, — сказал Андреас. — Умеете ли вы играть в шахматы? Или вам не до игры, вас что-то тревожит?

— Благодарю вас за то, что вы так по-доброму обошлись со мной и с моим бедным единственным приятелем, — человек указал на плетенку, где спокойно свернулся клубком спящий кот. — Мне и вправду не до игры и кое-что тревожит меня. Смотрите, уже светает. Скоро откроют городские ворота. Могли бы вы вывести меня из города? С вами меня никто не остановит…

Андреас посмотрел на него своими большими глазами и серьезно по-детски кивнул.

Совсем рассвело. Человек взял плетенку с котом. Тихо, чтобы не разбудить Елену, Андреас и его гость вышли на лестницу.

На улицах было еще мало людей. Но у ворот уже появились крестьянские повозки, нагруженные овощами. Нахлобучив шапки на уши, кутаясь под утренним холодом в грубые плащи, крестьяне ждали, когда откроют ворота. Андреас и его спутник как раз подошли, когда ворота наконец открыли. Повозки начали въезжать. Андреас отвел своего спутника в сторону — переждать,

пока повозки проедут. Один из стражников у ворот заметил в плетенке кота.

— Ты что, Андреас, — дружелюбно спросил стражник, — покупаешь эту животину?

— Нет, — просто отвечал Андреас. — Я провожаю моего приятеля, ему нужно в монастырь.

Стражник подошел поближе, поглядел на кота, что-то сказал о нем, Андреас и его спутник что-то ответили. Тут как раз путь сделался свободен и они пошли из ворот.

Андреас проводил своего гостя до лесного ручья, показал ему оловянную чашку.

— Это мой ручей, — Андреас улыбнулся. — Вы пейте из чашки, а я — просто из горстей.

Они напились и присели на землю. Солнце уже пошло по небу и земля немного согрелась.

— Знаете вы, кто я? — спросил человек.

— Не знаю, — Андреас все улыбался, — но догадываюсь, что вы что-то запретное. Однако вы не злой человек, я это чувствую. Вы добрый человек.

Ночной гость Андреаса засмеялся.

— Я — Золотой Кристоф, контрабандист, — сказал он. — А Золотым меня прозвали, потому что откуда бы ни запретили вывозить и выносить золото и драгоценные камни, я все равно сумею нарушить запрет. Вот у этой плетеной корзины, где так спокойно спит мой приятель, двойное дно, и сегодня утром я кое-что унес из города…

— Значит, такая судьба, — Андреас улыбнулся безмятежно. — Я невольно помог вам, но мы все же никого не убили…

Золотой Кристоф расхохотался.

— Я хочу кое-что тебе подарить в благодарность за услугу. Этот камешек попал ко мне очень-очень кружным путем, но я думаю, ты окажешься более достойным его владельцем, нежели моя милость!

И он протянул Андреасу маленький алый драгоценный камень. Андреас узнал этот рубин, он когда-то давно делал огранку… Держа камешек на раскрытой ладони, Андреас посмотрел на своего ночного гостя. И понял, что тому известно прежнее ремесло-искусство Андреаса; но он молчит об этом, потому что не хочет причинять Андреасу боль, напоминая, хотя бы и косвенно, о том, что Андреас уже не может работать.

Андреас спрятал рубин в пустой кошелек, привешенный к поясу, и простился со своим ночным гостем. После этого совесть часто мучила Андреаса: ведь он даже матери не показал камень. А можно было бы этот камень продать и отдать ей деньги или раздать эти деньги нищим. Но Андреас никак не мог расстаться с этим алым камешком, носил его с собой, и, оставшись один в своей комнате, часто любовался чудесной огранкой. Так тонко, красиво было сделано. И странно было: неужели это он сделал? Каким же он был тогда, когда такое мог?..

А разговоры с бродягами и нищими были постоянным занятием Андреаса. Он, такой чистоплотный, не брезговал садиться рядом с ними на каменную скамью у церкви. Его не пугали грязные язвы на заскорузлых бурых ногах и лохмотья, от которых густо исходил дурной запах. И можно было видеть Андреаса, расположившегося беспечно и мило на скамье, а по обе стороны от него — оборванный пропойца с кошкой на коленях и согнутая старуха, голова ее уже чуть трясется, и обеими узловатыми ладонями она охватила верх своей темной клюки. Оборванец поглаживает кошку. В ногах Андреаса свернулась бродячая собака, словно хочет отогреть его ступни в этих черных чулках и грубых открытых башмаках. Андреас учтиво и скромно ведет занимательную беседу о свойствах драгоценных металлов, о способах огранки драгоценных камней… Он никогда не подделывался под эту простонародную грубость, не говорил грубыми злыми словами. Он как бы и не сомневался в том, что и эти люди смогут понять, воспринять его любезные и занимательные рассуждения. И его слушали и любили, такого беззлобного, чистого, любезного и доброго…