Наложница особых кровей

Грин Агата

— С Отбором возникли проблемы, — мрачно сообщил дядя.

— Какие?

— Да, в общем-то… проблема в том, что первый этап Отбора ты прошла.

— Но вы же сказали, что…

— Да! — прервал меня Рубби. — Раньше до Отбора в царский гарем допускались только чистокровные лирианки, но теперь Знающим велено присматривать и свежую кровь. Так получилось, что ты прибыла как раз к Отбору и…

Дядя еще долго оправдывался, объяснялся, сожалел, а я сидела молча, все так же держа руки на коленях, и кипела от возмущения. Не ожидали они! Не знали! А может, все они знали? Может,

для того меня и пригласили, чтобы кровушку разбавить?

Вспомнился Мортен и его заверения в том, что он упоминал об Отборе. Черт усатый! Нарочно ведь не сказал, заманили меня наследством!

Когда поток дядиных извинений иссяк, он осторожно поинтересовался:

— Ты расстроилась?

— Главное, чтобы эта волокита с Отбором не затянулась, — спокойно ответила я; нервы здесь не помогут. — В чем суть следующего этапа Отбора?

— Он сложный и… длится три месяца.

— У меня вылет скоро, — безразлично сказала я. — Так что, дядя, я надеюсь, вы договоритесь, и все устроится хорошо.

— Это не мне решать, Дарья…

— Я гражданка Союза и я должна вернуться в срок, — напомнила я о главном.

— Но ты и дочь Бриса Рубби и обязана пройти Отбор.

— Обязана? Даже против желания?

— Когда дело касается Отбора, желания не учитываются.

Мое лицо окаменело, а потом пришел страх. Я притащилась в логово красноволосых лирианцев, самых воинственных и кровожадных из всех рас людей, подписала бумаги о том, что обязуюсь подчиняться главе своего рода, и мои желания, как выяснилось, не учитываются. Я могу, конечно, возмутиться и начать качать права, но кто даст гарантии, что меня не скрутят и не накажут, как наказывают здесь непослушных дочерей?

— Надо же, — задумчиво протянула я, — какое странное стечение обстоятельств…

— Это не ловушка, — покраснев, сказал дядя. — Я не знал, что теперь в гарем берут и нечистокровных. Обещаю, что сделаю все, чтобы ты вылетела с Аэла как запланировано.

— Хорошо бы. Намекните Знающим, что юница замуж не стремится. То есть, конечно, стремится, но лет через много. И вообще, у меня парень есть, Алешенька.

— Жених?

— Да, — кивнула я, вспомнив Алексея Дубенского, моего сменщика на станции связи. У нас с Алексеем действительно горячие отношения: он терпеть меня не может, жалуется на меня начальству и называет выдрой, а я в ответ величаю его козлом и пакостничаю по мелочи. Так что, в каком-то смысле, я Алешеньку и правда «люблю»… — Мы работаем вместе; он очень волнуется и ждет меня.

— Значит, ты уже сговорена…

— Конечно. Мне в гарем никак нельзя.

— Я сделаю все, чтобы ты не попала на Отбор! — пообещал дядя.

На Отбор я таки попала. Как ни старался дядя (а может, и вовсе не старался), Знающие определили меня в потенциальные наложницы и сообщили, что определенного числа в определенное время я должна прибыть в особый загородный дом, где меня вместе с другими кандидатками три месяца будут мурыжить… то есть выяснять, гожусь ли я ублажать царевичей или нет.

— Не переживай, — пыталась успокоить меня Аринна, — на втором этапе Отбора тебя точно отсеют. Это даже к лучшему: задержишься здесь

еще на три месяца; налюбуешься Аэлом; получше узнаешь девочек. Тебе понравится.

— Но я гражданка Союза и не обязана проходить Отбор! Что скажет мой Алешенька, когда узнает об этом? Как я могу вообще проходить Отбор при живом женихе?

Аринна растерянно посмотрела на мужа; муж молчал, и его эмоциональный фон ничуть меня не радовал. Моим родным сообщили, что возникли проблемы с документами, и поэтому мне придется задержаться; естественно, они забеспокоятся. А я ведь так и знала, что случится нечто подобное! Скорее всего, дело не в Знающих и не в том, что я якобы обязана пройти Отбор, а в том, что родственнички ищут предлог лишить меня наследства.

Но ничего; раз они играют, я тоже поиграю.

— Разве ваши традиции не основаны на добровольности? — спросила я. — Как можно отправлять на Отбор не желающих участвовать?

— Жизни всех аэлцев принадлежат царю Эйлу, — устало повторил дядя. — А ты теперь официально Рубби и подданная царя. Ты здорова, молода, привлекательна, и потому я не могу отправить тебя домой. Это сочтут нарушением закона.

— А про моего жениха вы Знающим сказали?

— Юница может иметь сколько угодно поклонников, ответили они, но решение, кого она достойна, могут принять только Знающие.

— Алеша не поклонник, — возразила я, — мы с ним близки. Я не девственница.

Судя по всему, я шокировала своего дядю. Возможно, у них в семье не принято озвучивать такие личные вещи. Пока Брил Рубби краснел – кожа у него действительно реактивная, чуть что краснеет – Аринна прокашлялась и сказала смущенно:

— Это, конечно, аргумент… Как только Знающие убедятся в этом, Отбор для тебя закончится.

— А сразу им сообщить нельзя? Я готова наведаться к гинекологу хоть сегодня.

Упоминание гинеколога доконало дядю, и он, поднявшись из кресла, буркнул:

— Вот Знающие и посмотрят тебя. Отбор ты не пройдешь. Это все. У меня дела; я должен идти.

С этими словами он удалился, точнее, сбежал. Аринна, вздохнув, указала мне на выход и уже в коридоре упрекнула:

— Зачем же ты сказала о таком? Негоже смущать мужчин.

Сказала бы я, что на самом деле негоже…

— Мне показалось, об этом стоит сказать, — ответила я.

— И вот что еще, — остановившись, произнесла Аринна. — Твое ярое желание покинуть нас как можно скорее оскорбительно. Мы очень ждали тебя и готовы принять как родную дочь, а ты сторонишься и всячески показываешь, что все здесь тебе не любо. И дело не в Отборе. Я не прошу нас любить, Дарья, но прошу уважения.

— Не принимайте на свой счет, — сказала я. — Меня ждут жених и работа. Три месяца задержки – это слишком долго.

— Если дело в деньгах, ты получишь компенсацию.

Ах, если бы дело было только в деньгах! Мне нервозно, страшно даже, и все уже заметили, как смотрит на меня Эвелинд. В таких условиях никакие деньги не утешат, и хочется скорее вернуться на свою старую пыльную станцию и заступить на смену с Алешенькой. Он хоть и козел первостатейный, но козел изученный и знакомый.

— Дело не в этом; просто я немного растеряна.