Нам не дано предугадать
Шрифт:
Пасха прошла очень весело. После службы в церкви мы были приглашены на разговение к вел. кн. Марии Николаевне. Было много русских, наши друзья Оболенские и Лейхтенбергские. Великая княгиня всех обходила за столом. Когда она дошла до меня, я сконфузилась, вскочила, она положила мне руку на плечо и поцеловала. Я очень была счастлива. Вскоре мы покинули Флоренцию и опять поехали на воды в Карлсбад и Мариенбад рядом. В Карлсбаде опять то же, что и в других «бадах». Был там интересный старик – поэт кн. Вяземский, который к нам ходил и стихи которого на скале над городом [23] . Написал он стихи и мама в альбом.
23
Стихотворение П. Вяземского «Петр I в Карлсбаде» начертано на мраморной плите у подножия памятника Петру I, расположенному на скале. (Прим. ред.)
Осенью поехали в Венецию через Вену и чудный, живописный Земмеринг [24] . Приезд ночью по лагуне в Венецию, черные
Зима, которую мы прожили в Венеции, захватила меня своей своеобразной поэзией и чарующей грацией. Там все гармония – дворцы, каналы, лагуны, цвет воды, гондолы, мосты, женщины, – все так и просится на холст или в стихи. Жили мы в Hotel Bellione [25] , в самом углу площади Сан-Марко и против боковой стены этой единственной в мире церкви. В этой же гостинице, типа pension [26] , жили почти все одни русские знакомые, за исключением нескольких англичан. Из числа знакомых семья кн. Гр. Гр. Гагарина, Бутурлина с дочерью, впоследствии гр. Салтыкова, тетя моя Соллогуб с дочерью, вышедшая позже замуж за гр. А. В. Олсуфьева. Жили мы дружно, весело. Ежедневные обеды и проведенные вместе вечера очень нас сблизили. Тетя М. Соллогуб, румынка, по рождению Розновано, была черная некрасивая женщина, говорившая несколько в нос. Она обожала свою единственную дочь Китти, старше меня на четыре года и с которой я очень скоро сблизилась. М. С. Бутурлина была тоже старше меня и почему-то очень меня полюбила, восхищалась моей фигурой, лицом, живостью характера и в своей экзальтации сравнивала меня то с женскими головками Леонардо, то с героинями романов. Я краснела от ее комплиментов и очень была довольна. Семья Гагариных состояла из отца, кн. Гр. Гр. Гагарина, художника в полном смысле слова, культурного, понимающего живопись, как редко кто. С ним я начала свое художественное образование. Он мне говорил про стили, орнамент разных эпох, показывал дефекты и так умел заинтересовать, что слушать его и ходить с ним по церквям и галереям было истинным наслаждением!
24
Горный курорт в Австрии. (Прим. ред.)
25
Вероятно, имеется в виду отель Baglioni. (Прим. ред.)
26
Пансион (фр.).
В конце зимы я уже хорошо различала великих мастеров живописи и стили разных времен.
Кн. Соф. Анд. Гагарина была светски любезная grande dame [27] из придворной среды, очень умная, но при ней, при всей ее любезности, мы, молодежь, чувствовали себя стесненными.
С детьми Гагариных я быстро сошлась, особенно со старшим сыном Гришей и дочерью Мари, которая позже вышла замуж за Раевского. Вторая, Стази, была прелестная девочка с чудными черными глазами. Младший сын, Андрей Гагарин, был отчаянный шалун. Была еще у князя дочь от его первого брака – Рита, но она к нам не подходила по характеру и держалась как-то особо. Старушка М. С. Бутурлина была умная, оригинальная, подчас замечательно остроумная, и мы все ее любили. При моей троюродной кузине Китти была гувернантка м-elle Pravline, с которой дружила наша Отенька. С этими двумя телохранителями шли мы вместе гулять и на музыку австрийскую (тогда Венеция еще не была покорена) ходили по piazz'e, не останавливаясь у кафе, это было запрещено, глядели с завистью, как ели все мороженое со сладкими пирожками или требовали granito, тоже род мороженого, но не такое крутое.
27
Гранд-дама (фр.).
Часа два шагали мы по этой дивной площади, болтая без умолку, хохоча, за что получали «реприманд». Какие дивные воспоминания всплывают, когда я переношусь в это чудное, спокойное время, особенно теперь, при сравнении с пережитым 17-м годом!
Увидят ли мои дети и внуки царицу Адриатики, столь горячо мной любимую? Сколько раз, приезжая в Венецию, я ощущала какое-то особенное чувство, точно я вернулась в свое родное гнездо, все мне казалось своим, милым, дорогим, и если верить в переселение душ, то я когда-нибудь жила в Венеции, была там счастлива! Даже дожди, дурная погода не влияли на мое настроение, оно было всегда приподнятое, праздничное. Вместе с Гагариными устроились наши уроки музыки, рисования. Андрей, который всегда неимоверно шалил, за что получал жестокие упреки отца, до того был забавен в своих шалостях, что даже князь хохотал и тем ему прощал проделки. Уроки музыки с maestro Pessarini меня увлекали, он сам дивно играл, сочинял и был так красив!
Ездили мы иногда ночью по Canale Grande [28] , нанимали лодку с певцами, которых почему-то называют pittori – «живописцы». Может быть, они действительно занимаются живописью, но нам они дивно пели национальные свои песни, такие поэтичные! Слушая их, уносились мои мысли далеко, на душе было легко, смутные желания волновали грудь, и взоры встречались…
Против меня в гондоле сидел Гр. Гр. Гагарин и упорно на меня глядел своими большими черными глазами, позже я узнала о его юношеском увлечении мной. Этому чувству, думаю, способствовал его отец, явно восхищавшийся моим типом «Leonardo» и постоянно рисовавший меня то в гондоле, то где-нибудь под портиком. Гораздо позже на петербургской выставке, устроенной в память кн. Гр. Гр. Гагарина, я себя нашла в эскизах князя и вновь воскресла во мне дорогая Венеция и чудное время моей счастливой молодости!
28
Гранд-канал (ит.).
Наши
29
Имеется в виду «хороший заводила» (en train – в форме, в хорошем настроении) (фр.).
30
Мост Риальто (ит.).
31
«О, прекрасный Неаполь!» (ит.).
32
Вероятно, имеется в виду неаполитанская песня «Вернись в Сорренто» (ит.). (Прим. ред.)
Постом мы все говели и ходили в греческую церковь. Исповедовалась я у греческого священника-монаха, который спрашивал мои грехи по-итальянски, а длинную молитву, перечисляющую все мои провинности, прочел по-гречески. На этом языке я знала одну молитву: «Отче наш», которой выучила меня знакомая гречанка, фамилии ее не помню.
В Венеции познакомились мы с итальянцами – графом Agricola с женой, очень милыми людьми. Их дом, чисто итальянский или скорее венецианский, был неуютен. Залы почти без мебели, каменный пол, большие камины, несколько стульев, резных с высокими спинками, гобелены, картины предков во весь рост – вот его убранство. О современном комфорте нечего было и думать, быть может, теперь эти palazzo [33] снабжены ванными и канализацией, но в 1866 году их не было, и нередко из окна дома выбрасывались в канал всякие нечистоты, и воздух был не из чистых. И несмотря на это, чарующее впечатление от Венеции не страдало.
33
Дворцы (ит.).
Весной шли дожди, но, невзирая на это, мы выходили ежедневно, шагая под сводами Procuratie [34] , любуясь магазинами, в которых преимущественно торгуют венецианскими хрустальными вещами, тонкими, изящными, мозаикой, кожаными изделиями с выбитыми золотыми рисунками, конфетами, фотографиями и т. д. Здесь всегда, в хорошую и дурную погоду, rendez-vous [35] , и кофейные хорошо торгуют.
Могу сказать несколько слов о дивной церкви св. Марка, которая как-то особенно поражает православную душу. В XI веке, говорят, византийский стиль сменил романский. Но фасад с готическим орнаментом придает еще более фантастичности ее целому. Вместе с тем вся эта удивительная церковь производит впечатление вполне цельное. Мощи св. Марка покоятся там. На левой стороне алтаря я заметила славянскую икону Богоматери, но не могла прочесть какая, может быть, эта икона была пожертвована какой-нибудь русской. Стоя здесь, хотелось молиться, вспоминались наши церкви, соборы.
34
Прокуратура (ит.).
35
Назначают встречи, свидания (фр.).
Чудный Palazzo Ducale [36] примыкает вплотную к храму, его архитектура слишком известна, чтобы о нем говорить. Все достопримечательности осмотрели мы с семьей Гагариных, причем старый князь зарисовывал все, что ему нравилось, в своем альбоме.
Наше пребывание в Венеции близилось к концу, и чем скорее шло время, тем грустнее становилось нам. Настал и день отъезда. Когда-то увидимся мы с нашими! Ехали Гагарины, Соллогуб, Бутурлины также в Россию, в свои имения. Мы ехали сперва в Москву, затем в подмосковное имение дяди Н. А. Хвощинского Власиха Звенигородского уезда.
36
Дворец дожей (ит.).
Я была донельзя счастлива ехать в Россию. На таможне я пришла в восторг от русской речи, обрадовалась, увидев жандарма. Наконец мы в Москве в Мало-(Николо)арбатском переулке, дом Щепина. Дом большой, хорошая зала, но, когда я выглянула в окно и увидела грязный переулок, хмурое небо, я вспомнила перламутровое небо Венеции, площадь Св. Марка, Мост вздохов и чуть не расплакалась. В Москве остались мы недолго и уехали в имение дяди. Дом-дача, некрасивый, но уютный, радость свидания, поля, пруды, деревенское приволье заставили забыть Венецию.