Нам не страшен Хуливуд

Кемпбелл Роберт

– Нравится тебе цвет этой машины? – спросил Пиноле.

– Да, по-моему, все в порядке. А тебе?

– Красный корпус мне нравится. А черная крыша нет.

– Виниловые крыши в такую жару – это сущая смерть.

– Солнце все равно прожжет их, как бумагу. Раньше или позже.

– Хороший был бы цвет для «кадиллака», – сказал Роджо.

– Баркало велел, чтобы мы утопили «кадиллак» в поганом болоте, – возразил Пиноле.

Роджо уселся на водительское сиденье седана. Одной рукой уперся в оконную раму, а другой – в дверцу.

– Подтолкнешь

ты эту хреновину или нет? Пиноле всей своей немалой тяжестью навалился на машину сзади. Понадобилось лишь недолгое усилие – и вот уже она покатилась. Роджо выскочил из машины и пошел рядом с нею, притрагиваясь к баранке, когда седан надо было удержать на тропе. Они катили машину туда, где начиналась топь.

Когда передние колеса забуксовали, Роджо навалился на машину сзади на пару с Пиноле. Вдвоем им удалось столкнуть ее в трясину. Седан провалился, как океанский лайнер, внезапно пошедший ко дну. Через минуту на поверхности остался лишь масляный пузырь, от которого расходились концентрические круги зеленовато-бурого цвета.

– Красиво, – сказал Пиноле.

– Не хочется мне и «кадиллак» туда же, – сказал Роджо. – Мне эта машина всегда нравилась. И послужила она нам с тобой неплохо.

– Ты же слышал, что сказал Баркало.

– Плевать я хотел на Баркало. Мы на ней двигатель недавно поменяли. Только двадцать тысяч миль и прошла.

– Это верно, – согласился Пиноле.

Они вернулись к студии. Настала ночь. Еще какое-то мгновение назад в небе что-то неясно мерцало – и вот уже наступила полная тьма. Точно такая же, как в глубине болота, где покоился сейчас седан. В хижине горел прожектор и дверь превратилась в алый прямоугольник на фоне кромешной тьмы.

– Послушай-ка, – начал Роджо. – Мы можем завести «кадиллак» в ту лавку на Стиредж-авеню. Они его прямо при нас и перекрасят. Сколько это займет, если мы попросим их постараться как следует? Три часа, а может, и меньше.

– Баркало…

– Если Нонни взбесится, мы всегда сможем избавиться от машины! Но пусть сперва посмотрит, что мы с ней сделаем. Пусть сам увидит, что никто не опознает белый «кадиллак» в вишнево-красном!

– Это мысль, – сказал Пиноле.

– Верно, твою мать.

– Но лучше поторопиться, чтобы покончить с этим сегодня.

– Тут ты прав. Может, нам стоит поехать туда немедленно.

Они прошли в хижину, вновь увидели трупы на смертном ложе. Пиноле брезгливо потер руки.

– Вот ведь блядство!

– На треноге лежит пара рабочих рукавиц, – заметил Роджо.

Пиноле пошел поискать их. Они были ему тесны, но он все равно напялил их на мясистые руки. Роджо следил за ним: внезапная деликатность напарника и смешила его, и сердила.

– Надо было запихать их в машину и потопить вместе с нею, – пробурчал Пиноле.

– Да какая, на хер, разница?

– Да сейчас утопим, а тут звери. Вытащат их на ужин, как та гадина – ту голову.

– Это, пожалуй, верно.

Пиноле радостно ухмыльнулся,

удостоившись похвалы.

– Можем расчленить их, – предложил Роджо. – И по кускам распихаем в жестянки из-под пленки.

– Это отнимет слишком много времени. – Пиноле отнесся к услышанному всерьез. – И тогда мы не успеем вовремя в ту лавку. И не сможем перекрасить "кадиллак".

Роджо интересовало сейчас только вызволение полюбившейся машины. Глаза его яростно и нетерпеливо сверкали. Он посмотрел на шкаф для инвентаря.

– Спрячем их сюда, а позаботимся о них позже. И тогда успеем перекрасить "кадиллак".

– В красный цвет.

– Верно, в красный. – Роджо взял труп Лейси Огайо, она же Лоретта Оскановски, за щиколотки. – В два слоя.

Глава девятнадцатая

Дождь все еще лил, искажая образ Южной Калифорнии для очередной орды пилигримов. В «Милорде» было семеро посетителей; каждый из них в унылом одиночестве восседал в нише за столиком или на высоком стуле у стойки, и все они походили на грибы, поднявшиеся в лесу под дождем. Одним из посетителей был детектив Канаан. Сидя в нише, он ужинал гамбургером.

Свистун сбросил теплую куртку на скамью рядом с кассовым автоматом. Боско отвлекся от книги Зигмунда Фрейда "Введение в психоанализ".

– Все это прошлогодний снег, – заметил Свистун, кивая на книгу. – Нынче у нас трансакциональная активность, гештальт-психология, первородные инстинкты, мистическая трансцендентность.

– А у Фрейда есть честь, сила, слава, богатство и любовь красивых женщин. Фрейд всех оттрахал.

– Я еду в Новый Орлеан.

– Хочешь найти голову?

– Я хочу найти даму, которая была здесь позавчера ночью.

– Чего ради?

– Кто-то очень старается замести следы двойного убийства. Так старается, что отпускает пьяного актера. И, возможно, тот же самый человек предлагает актрисе роль в другом городе, чтобы убрать ее из этого. И убрать, не исключено, навсегда.

– Но остаемся мы с тобой. Мы же тоже свидетели.

– Но мы не объявляли на каждом углу о своем намерении попользоваться этой инсценировкой в собственных интересах.

Боско написал что-то на клочке бумаги.

– Если тебе понадобится что-нибудь выведать, обратись к Кокси. В круглосуточной аптеке на углу Коммон и Рэмпарт. – Он передал Свистуну записку. – Только смотри на влюбись.

– Это что, шутка? – удивился Свистун.

– Это катастрофа, – ответил Боско. Свистун подошел к столику, за которым сидел Канаан, и поставил свой рюкзак ему на ноги.

– Я тебя приглашал? – спросил Канаан.

– Не надо таких нежностей, а то могут подумать, будто ты в меня втюрился.

– Что ж ты не торопишься в Новый Орлеан?

– Ага, ты и это слышал? Придется перейти на азбуку для глухонемых. Ну, а с таким хорошим слухом, не подслушал ли ты что-нибудь про обезглавленный труп?