Наместник
Шрифт:
— Так вот что это за тварь! Отродье обычной деревенской дворняги! И оно смеет задирать здесь свой собачий нос? — зарявкал Цербер, пытаясь разозлить Трою и спровоцировать ее на нападение. — Сейчас эта дворняга сбежит, поджав хвост!
Моя собака стала терять терпение и вот-вот кинулась бы на врага, но я вмешалась:
— Послушай-ка, безмозглая ты груда мускулов, она наполовину принадлежит моему миру, и мы с ней одной крови. Если ты оскорбляешь Трою, это касается и меня!
— Что?!! — взвизгнул Цербер. — Троя!!!
Он захохотал отрывисто и резко,
Повисла неопределенная тишина, и через мгновенье Цербер, перестав хохотать, вдруг сделал резкий выпад в сторону Трои. Я инстинктивно вскинула руку, в которой держала скипетр, в напрасной попытке защитить ей свою собаку. В тот же миг я ощутила, как по руке пробежал ток, и яркий огненный луч, выбившись из алмазного конуса, вонзился прямо в грудь нападавшего. Цербер взвизгнул, отлетел в сторону и брякнулся об землю, как недожаренный бифштекс.
Я опешила от неожиданности, но лишь на мгновенье, тут же состроив грозную мину. Нельзя было допустить, чтобы дремучие заметили мою растерянность. Пес-дух, от которого несло горелым мясом, храпя, отползал подальше. Толпа заколыхалась и зашушукалась, а Троя тихо произнесла:
— Спасибо, хозяйка. Но я и сама бы справилась.
Я присела к ней.
— Можешь не верить мне, но у меня это вышло не нарочно. Я и не знала, что могу такое.
— Теперь ты знаешь и будь осторожна, — предупредила меня мудрая псина.
— Да ты умна не по годам, — удивилась я и потрепала ее лохматый загривок.
В этот момент рядом со мной возникла тень. Не поднимая головы, я почувствовала, что надо мной возвышается фигура моего врага.
— Ты не убила его. Он жив, — сказал Гавр с неожиданным злорадством.
— И что же? — спросила я и поднялась, стараясь не смотреть на его и делая вид, что увлечена осмотром темной местности.
Толпа вдруг затихла, прислушиваясь к нашему разговору, и он продолжил:
— Это значит, что у тебя недостаточно силы. Ты слаба и не способна править.
Его слова прогремели, как оружейный залп и имели эффект грозы в декабре. Все так и ахнули.
— Я не убила его только потому, что не хотела убивать, — громко отчеканила я и, обводя взглядом смешные дремучие морды, добавила:- Я вообще не хочу никого убивать. Если… — тут я сделала паузу, чтоб подчеркнуть торжественность мысли, — если на то не будет очень веских причин.
Я повернулась и, подхватив руками свой воздушный подол, гордо зашагала в сторону освещенного терема. За мной засеменила Заварзуза.
— Ты все правильно сделала, — шептала она мне на ходу. — Ты произвела на них впечатление. Они теперь все будут тебя бояться.
Я не ответила ей и, подойдя к крыльцу, резко развернулась:
— Я хочу, чтоб
И под восторженные вопли дремучих я стала подниматься к своему трону.
Праздничное веселье дремучих ничем особенно не отличалось от веселья в нашем мире. Горели костры, надрывались музыканты на дудочках и барабанах. Откуда-то взялись бочки с хмельными напитками, вокруг которых вились постоянные клиенты. Дремучие лихо отплясывали, подпрыгивая и кувыркаясь, затевали мелкие потасовки, распевали какие-то бессмысленные песенки. Всем было весело. Скучала лишь я.
— И сколько я должна сидеть так с кислым видом? — спросила я у Заварзузы.
Мой вопрос застал ее врасплох. Она сидела на низкой скамеечке возле трона и клевала носом.
— Что? — сонным голосом спросила она.
— Так, ничего. А ты что такой хмурый? Не рад возвращению в свой мир?
— Очень рад, — без энтузиазма отозвался черт.
— Тебя здесь ничего не греет?
Он промолчал. Но я уже догадалась, что его угнетало: Василиса. Что-то между ними было не так.
— Не хочешь повеселиться? Смотри, как Макар с Чушкой отплясывают, — не отставала я.
— Статус не позволяет, — усмехнулся он в ответ.
Но я уже решила все выяснить, тем более что заняться мне все равно было нечем.
— Может скажешь, что у тебя с блондинкой?
Доктор лишь хмуро молчал и отозвался только спустя минуту:
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он вдруг.
— Скучаю. А что?
— Ничего не болит?
— Нет.
— Тогда я пойду, напьюсь.
Он запрыгал вниз по лестнице, нырнул в кишащую массу дремучих и направился к ближайшей бочке.
Я тщетно пыталась разбудить Заварзузу. Она не реагировала и похрапывала, свесив голову. Я скучала. Мне уже было не интересно наблюдать за весельем. Хотелось в нем самом поучаствовать. Хотя музыка играла отнюдь не дискотечная, простодушный задор дремучих начал передаваться и мне. К тому же я пыталась заглушить в себе возникшее новое чувство: то ли злость, то ли обида, то ли разочарованье, от того, что… Ну, не важно. Лучше не думать об этом.
Наместники удалились. Гавр в гордом молчании, Василиса — в гневных чувствах. В отсутствии моих врагов, как ни странно, я скучала еще больше.
— Троя, иди, побегай, поиграй, — сказала я своему верному сторожу, заметив ее горящие глаза, с детским азартом наблюдавшие за шумной кутерьмой.
Она устремила на меня свой почти человеческий взгляд и произнесла со знанием дела:
— Я охраняю тебя, хозяйка. Мне не до веселья. Я бдю.
Я только плечами пожала. Серьезность отношения к долгу моей собаки поражала меня так же, как и ее способность не просто говорить, но и логически мыслить, излагать мнение. Да. Порода в ней явно проявлялась, дьявольская порода. Но здешняя агрессивность странным образом сочеталась в ней с мудростью, принесенной из нашего мира. А может быть наоборот.