Наместник
Шрифт:
— А меня больше привлекает…О-ой!
Внезапно я зачерпнула ботинком ледяную воду, насупив на камешек, который вдруг предательски ушел в глубину. От неожиданности я совсем потеряла равновесие и тут же другой ногой захватила, наверное, целый литр жутко холодной воды. Я наверняка бы позорно шлепнулась в лужу, если бы…Ах! Если бы Кирилл не подхватил меня на руки. Я не понимала, отчего перестала дышать: то ли от ледяной ванны, то ли от пребывания в объятьях Муромского. Он перенес меня через лужу и, не спеша, осторожно поставил на сухую землю. Я осталась стоять
До сих пор не могу понять, что заставило меня отвернуться тогда. Может быть, робость или мысль о том, что совсем еще недавно Кирилл целовался с Линкой Серовой, только поцелуй достался моей горячей щеке.
Кирилл отстранился и вздохнул. Я сгорала от смущенья и не могла вымолвить ни звука.
— У тебя ноги совсем промокли, — произнес он, наконец, с огорчением. — Тебе срочно нужно домой, а то простудишься.
Он молча зашагал рядом. Мне было ужасно стыдно, за то, что я его обидела. Я не могла подобрать слов, чтобы хоть как-то оправдаться, да и какие слова могли быть теперь уместны? Так и шли молча.
Кирилл проводил меня до моей квартиры и тут же холодно откланялся. Стоя у своей двери, я смотрела, как он нажимает светящуюся в тусклом сумраке желтую кнопку, входит в лифт и поворачивается ко мне лицом. Несколько замешкавшись с отправкой, он помахал мне не прощанье двумя пальцами, и неуверенно спросил:
— Ну что, до завтра?
Я смущенно заулыбалась и закивала головой, а двери лифта, громко лязгнув, сомкнулись…
Вопреки моим ожиданиям, дома все спали сном праведных и, никто и не вспомнил, похоже, что любимое чадо до сих пор не вернулось.
Услышав звук отпирающихся замков, маман высунулась из спальни и спросила сонным голосом:
— Дочь, а который час?
— Уже поздно, мама.
— Поздно? А где ты была?
— На свиданье.
И ни намека на удивленье, будто я каждый день пропадаю по вечерам. Дверь закрылась и снова открылась:
— Поешь.
И мать ушла досматривать свои сны.
Есть мне не хотелось. В голове был сумбур, и нужно было привести в порядок свои мысли. За один день произошло столько событий! Я, наконец-то, узнала, как ко мне относится Муромский, он пригласил меня на свидание, нес на руках, пытался поцеловать…А вот почему я такая дура?
Ну, ладно. Я надеялась, что хоть завтра исправлюсь и не буду больше вести себя как последняя идиотка. И почему я сказала ему, что люблю кино? Он точно решил, что я робкая маленькая девочка. Я сидела в прихожей в одежде, совсем забыв о своих мокрых ногах, потому что очень была занята своими переживаниями. Нужно было идти спать, чтобы завтра проснуться свежей и новой.
Я с трудом стащила с себя набухшие от влаги ботинки и почувствовала легкий озноб. Быстро сняв с себя всю одежду и разбросав ее, где попало, только бы поскорей залезть под теплое одеяло, я, наконец, нырнула в кровать. И не успела я еще как следует согреться, как голова моя стала окунаться в мягкую, обволакивающую дрему.
Но сон мой был отнюдь не
Мне нужно было добраться до кухни, чтоб взять из аптечки аспирин. Я встала. Комната тут же расплылась перед глазами, а в висках заколотило. Ноги не хотели слушаться, и я с трудом могла передвигаться.
Я осторожно поплелась к двери и, проходя мимо зеркала, освещенного светом ночного фонаря из окна, взглянула в него и увидела свое больное отражение: встрепанные волосы, запекшиеся губы, темные круги под глазами. И вдруг взгляд мой упал на отраженный в зеркале угол у окна. Мне показалось, там что-то шевелилось. Я стала вглядываться и вдруг почувствовала, как похолодели конечности, а сердце забарабанило где-то в животе. На меня был устремлен взгляд, буравящий взгляд какого-то существа, кажется старухи, грязной, косматой карлицы.
Я вскрикнула, резко обернулась, зажмурив глаза, и упала, больно ударившись позвоночником об трюмо. Когда через секунду я сквозь ресницы посмотрела в угол, там уже никого не было. Поднявшись на слабые то ли от болезни, то ли от пережитого ужаса ноги, я нащупала рукой выключатель, и яркий свет больно ударил по глазам.
В комнате никого не было. Окно было закрыто, форточка тоже. Я заглянула в свое убежище на подоконнике: оно было пусто. Подковыляла к шкафу и открыла его: ничего, кроме одежды на вешалках. Долго не решаясь, в конце концов, я все же осторожно заглянула под кровать. Само собой, ничего, кроме пыли и забытых с зимы книжек, я там не обнаружила.
Та-ак. Похоже дело серьезное. У меня галлюцинации. Мне мерещиться, черт знает что.
На кухне я раздобыла таблетку димедрола и, проглотив ее и закопавшись в одеяло, стала ожидать спасительного забытья. Но сон не шел. Слишком громко стучало в висках. И знобило. Я посмотрела на часы: была половина третьего. На улице уже стих привычный шум: ни машин, ни голосов, ни музыки. Весь мир уснул, оставив меня наедине с моими страхами. Я лежала с открытыми глазами, дрожа от озноба. Мне казалось, что если сомкну веки, мерзкое существо опять явится. Поскорей бы рассвело. Утром все ночные кошмары покажутся смешными.
Я закуталась с головой в одеяло и попыталась уснуть, приказывая себе: "Спать! Спать! Спать!" Считала барашков. Только почему-то у милых кудрявых животных были злобные волчьи оскалы. Я боялась шелохнуться, просто застыла от ужаса. Все время казалось, что в углу вот-вот послышится шорох.
Не помню, как я, наконец, заснула, но пробуждение было внезапным. Что-то вдруг громко стукнуло в окно, и я вскочила с постели прямо на ноги. На карнизе сидел голубь и хлопал крыльями, пытаясь удержаться на скользкой поверхности.