Наместник

Останин Виталий Сергеевич

— Ладно, поехали в посольство. Будем готовиться к захвату склада, — подвёл я итог, вставая. И тут же бухнулся обратно на роскошный плетенный стул.

В голове закружился смерч. За секунды он вобрал в себя все мысли, чувства, ощущения. Последнее, что я сделал перед тем, как провалиться в спонтанно возникшее видение, это протянуть руку в нелепой попытке задержать падение, ухватившись за что-то, принадлежащее материальному миру. И ухватился. За узкую ладонь. Сильную женскую ладонь.

Не было никакого перехода: вот я сижу с коллегами за столиком на крыше небоскреба,

а вот парю в невесомости над клетчатым полем. Которое стремительно надвигается на меня, стирая клетки и оставляя...

Линии. Они заполняли всё пространство, что я мог видеть. Прямые линии, начинающиеся непонятно где и неведомо куда исчезающие. Много линий. Одни параллельные, другие пересекают их. Сказал бы, что вижу шахматное поле или лист тетради в клетку, но нет. Похоже, но я знаю, что передо мной. Ковер. Это ковер, с красивым и исполненным глубоким смыслом рисунком. Он не просто что-то значит, рисунок и есть смысл.

А линии — это нити. Просто я смотрел на них со слишком близкого расстояния. И, разумеется, с такого ракурса я не мог увидеть рисунка. Но я знал, точно знал, что он есть. Мне очень захотелось отдалиться и увидеть его. Если не целиком, то хотя бы участок, хотя бы небольшой фрагмент. Я уверен, что мне бы и фрагмента хватило, чтобы мозги взорвались фейерверком от понимания всего.

У линий были разные цвета. Весь спектр радуги, а ещё много таких цветов, которых я и не встречал. Одна из линий пульсировала. Как артерия, что гонит кровь к огромному невидимому сердцу. Но она не красная, как положено быть артерии, а насыщенного серого цвета. Эта линия — я.

Понимание этого всё-таки устроило локальный армагеддон в моей голове. Мысли сдуло взрывной волной и осталось только чистое, как ядерная реакция, желание. Я сорвался с места чтобы проследить куда идёт моя линия. С какими иными нитями она пересекается. И, чего греха таить, я хотел, хотя и боялся, увидеть где и как эта линия обрывается.

Но что-то не позволяло мне это сделать. Какая-то сила держала меня, вольного лететь в любом направлении, но не способного сделать и шага в нужную сторону. И ещё в голове возникли слова. Они не были моими, но никто иной их не произносил. Они просто появились, подобно письменам на стене вавилонского дворца. И я, стоя подле той стены, прочёл послание, как сделал когда-то царь Валтасар. Совершенно отличное от его: «Измерен, взвешен и признан негодным». Моё тоже было каким-то пессимистичным: «Дано мне было жало в плоть». Хотел бы я знать, что оно означает.

Мою линию проследить нельзя. Это я понял. А что можно? Я спросил у стены с письмом, у каждой из линий, которые мог разглядеть, но ответа никто не дал. Что и стало ответом. Что захочешь, куда захочешь, но не вдоль серой линии.

Бесконечность выбора. Без понимания даже принципов выбора. Бесконечный выбор — это отсутствие выбора. Значит, всё равно куда. Вот эта, цвета морской впадины, самая первая пересекает мою серую. Ничем не хуже и не лучше любой другой, так почему бы и нет?

Я приблизился к ней. Я почти коснулся её руками. Я увидел множество образов, составляющих суть нити. Образы были разных цветов, но вместе — глубокое синее море.

Вот

мальчик рубится ивовой палкой со своим старшим братом. Брат называет себя принцем, а его — разбойником. Принц хороший, а разбойник плохой. Хороший должен победить. Почему хороший должен победить? И кто определяет значение слова «хороший»?

Вот мальчика учат держать дар. У него не выходит, но отец мальчика уже воспитал одного сына. Он полон решимости и терпения. Он любит младшего, и для мальчика это единственная имеющая значение истина.

Мальчик смотрит на огонь. Он фиолетовый. Его огонь — фиолетовый. Фиолетовым пламенем сгорел дом человека. Человек забрал у мальчика отца, мать и старшего брата. Тогда огонь пришёл за человеком. Тогда жизнь мальчика стала огнём.

Мальчик бежит, но тени бегут быстрее. Они берут его в кольцо и потом некоторое время бегут вместе с ним. Он хочет их сжечь, но огонь спрятался и не желает выходить. Огонь боится теней. Так не должно быть, но так есть.

Мальчик ведет счёт. Скольких забрал фиолетовый огонь. Он всегда знает число. Жертвы огня — суть поминовение. Прах к праху. Мальчик очень похож на своего отца. У него узкое лицо жителя юга и чёрные волосы. На висках они уже начали седеть. Мальчику сорок четыре года. Две четвёрки — что может быть хуже?

В этот миг сильные пальцы сжали мою руку и потянули к себе. Кто-то оторвал меня от линии и вознес. Линии слились в полотно, ещё немного, и я смогу увидеть рисунок! Я всем телом почувствовал преддверие откровения и восторг осознания, наполняющий меня чистым светом.

Этот свет стёр всё. Линии. Полотно. Узор.

Некоторое время я не видел ничего. Но вскоре это «ничего» стало распадается на отдельные фрагменты, и вот они уже имели значение. Лицо Теданя — неодобрение, Глеба — маска безразличия, Яо — удивление, Яньлинь — смятение. Узкая кисть берсерка лежала в моей ладони. Неподвижно и испуганно, как пойманная птаха.

— Тебе стало плохо? — спросила она. В голосе беспокойство, но лёгкое. Остаточный эффект видения, улыбка пророческого дара — я понимаю причину её беспокойства. Я знаю, что секунду назад начал падать на стул, схватил её за руку и провалился в... В ковёр! Но ещё я знаю, как это выглядело в глазах остальных моих соратников. Стало неловко.

Но эта неловкость не могла затмить понимания происходящего. У меня было видение, далеко не первое, но отличное от прочих. Но даже не в этом дело! То, что было со мной сейчас, во время секундного отсутствия в материальном мире, дало мне куда больше понимания, чем все предыдущие опыты. Кажется... О, нет! Совершенно точно! Я нащупал свой способ взаимодействия с информационным полем!

Дар, считав меня, дал тот вариант общения с полем, который я смогу понимать. Не мелькающие картинки во время погружения Снежной королевы, разобраться в которых способна только женщина. Не соседство с разумом другого человека. Ковёр. Понятный интерфейс, в котором каждый человек — нить.

Отпуская кисть Яньлинь, я не удержался от соблазна и погладил мягкую впадину между её большим и указательным пальцем. Улыбнулся ей и сломал спокойным взглядом недовольство Теданя. И произнёс для всех.