Наномашины, внучок! Том 2
Шрифт:
Но этого не произошло.
— Спасибо за опыт, — улыбнулся Кайзер.
Теодор дрогнул. Это показалось ему хуже драки.
— Наслаждайся минутой славы, Тэо, — Кайзер развернулся пошёл на выход, — Челез неделю ты снова станешь тем, кем был, — он не глядя помахал, — Тем, кому суждено ползать. За мной. Как и всегда. И если ты сейчас не сплавился — думаешь когда-то получится?
И Кайзер ушёл, не обязанный оставаться свыше учебного времени.
Повисла тишина.
У всех не осталось
Это того стоило. Дождаться идеального момента, чтобы выйти.
О-ох, как же стало хорошо, когда я всё высказал! Эта детская, противная, гоблинская наглость! Это на грани злодейства! Это просто мерзейшая пакость!
Но как же она приятно, боооже. Ткнуть Теодора в его же кучу. Какой же я маленький пиздюк!
Но мне нравится, хе-хе.
Я обещал, что заставлю его стыдливые, трусливые глаза посмотреть на меня. И я это сделал. Вот и всё.
— «Д-да он специально там стоял, чтобы эпично выйти! Чё за фигня?!»
Завизжала Катя.
Я хмыкнул. Ну, до этой первой дошло. Я там полчаса в углу стоял как дебил.
— Ну как?! — отец и мама ждали меня в раздевалке.
— Пелвое место, — улыбаюсь.
— Ай-й-й-й маладца! — разноглазый батя потрепал меня по волосам.
Все начали меня обнимать. Мама целовать. Папа тоже хотел, но я дал ему в бородатую морду, чтобы не лез — я не маленький! А от мамы можно.
— И всё же, как ты это сделал? — спросил отец.
— Да там… это… я плосто…
И тут дверь в раздевалку открывается. Мы поворачиваемся и видим…
Ту самую воспитательницу, которая валила меня на первом экзамен, и которой не было на пересдаче.
— Да? Что-то нужно? — спросила мама.
— Я… — она поджала губы и отвела глаза, — Я… хочу извиниться и сознаться. И всё рассказать.
Глава 15
Я позвонил своей убийце. Она призналась.
Ну… на самом деле не позвонил, а она сама пришла. Да и не убийца, а один из людей, хотевших меня завалить. Но в самом деле призналась!
— То есть вы хотите сказать, что не знаете нанимателя? — уточнил Тихонов.
Мы сидели в следственном кабинете. Все мы. Я, батя, мама, и воспитательница. И Тихонов, к которому мы все сразу и пошли.
Воспитательницей была молодая рыжая девушка, может лет двадцати пяти. Взгляд у неё поникший, всегда опущенный вниз. Она ни разу не посмотрела нам в глаза.
— Нет. Все предложения и деньги приходили анонимно, — ответила девушка, — Простите. Я не могу сказать, кто заказчик.
Да чёрт возьми!
Очевидно Теодоры. Но увы, старший из них оказался умнее тупой
— И почему же вы решили сознаться? — давил Тихонов, не отрывая от неё взгляда.
— Стало тошно с себя.
— А когда брали деньги — тошно не было?
— … — девушка не ответила.
Полицейский выдохнул и взглянул на нас. А что мы? Ни опровергать, ни подтверждать здесь нечего. Ей просто дали денег и сказали закрыть глаза на происходящее. Она просто пешка.
— Деньги у вас? — вздохнул полицейский.
— Да…
— Сколько?
— Миллион сто.
— Особо крупный, значит.
Воспитательница дрогнула. Она всё это время смотрела в стол, но именно сейчас показалось, что её взгляд застыл, прикипел к одной точке.
Ужас её парализовал.
— Указать на соучастников можете?
— Н-наверное… да… — её голос дрожал.
— Значит содействие с раскаянием и самоличной явкой. Пам-пам-пам… — он сложил пальцы в замок и откинулся на спинку кресла, — Интересно выходит…
Мы с родителями переглянулись.
Всё. В принципе, всё здесь понятно. Она пришла и созналась, и мы пошли к Тихонову. Он поспрашивал, и очевидно, начинает расследование.
К сожалению, на заказчика не выйти.
Если воспитательница сдаст остальных скотин — полетят и остальные скотины. И вот они уже с поличным не пришли, плюс наверняка получили больше, ибо и роль их больше.
В общем, чувствую, пошёл долгий и кропотливый процесс, который не факт что завершится. Исполнители есть, нанимателя нет.
Впрочем, у этого есть огромный плюс — теперь я под защитным куполом. Я эпицентр заварушки, и пытаться провернуть такое ещё раз — это почти гарантированно себя сдать. Так что, в принципе, главного мы добились — защитили меня.
Осталось решить…
— И что же с вами делать?.., — вздохнул Тихонов, глядя на девушку.
У той в глазах туман. Всё, её жизнь окончена. Взятка в особо крупном — это либо пожизненный долг, либо шесть лет тюрьмы, что порушит всю твою жизнь. И она пришла сюда сама. Сама сдалась! Она сама навлекла на себя эту участь!
И в этом… была проблема. Лично для меня.
Она созналась, даже не зная, что я пересдал — её на втором экзамене не было.
Она угробила свою жизнь просто из-за того, что ей стало с себя тошно. Вот и всё. Обычное раскаяние.
«Блин…», — хмурюсь я.
— Вы признаёте свою вину?
— Да… — пробормотала она.
— Вы согласны содействовать следствию?
— Да… во всём…
Тихонов кивнул и замолчал. Ему говорить нечего. Дело надо начинать. Но почему-то мы всё ещё здесь сидим.