Наощупь
Шрифт:
— Что-то уже не хочется… — признается Таня, медленно задирая вверх мою борцовку.
— Эээ, нет, милая. Так дело не пойдет, — смеюсь и с сожалением отстраняю ее ладошки. Таня тоже смеется.
В ее машине как всегда пахнет цветами, влажной землей и ее нежными духами. Я наощупь пристегиваюсь.
— Знаешь дорогу на Карловку?
— Мимо старого завода и складов?
— Ага, по объездной. Там, помнится, было красиво. Песчаный пляж, ивы до самой воды… Если ничего не поменялось — тебе понравится.
— С тобой мне понравится
Некоторое время мы едем в молчании. Пока я не чувствую на языке острый вкус ее интереса:
— Спрашивай, — командую я и расслабленно откидываюсь на прохладный кожаный подголовник.
— Эээ… От тебя ничего не скроешь, да? — ухмыляется Таня.
— Не-а. Абсолютно. Но мы в равных условиях — при желании ты точно так же можешь почувствовать и меня.
Таня никак не комментирует мои слова. Но я уверен, что они не вызвали в ней отторжения. И это главное.
— Так что ты хотела узнать?
— Почему буддизм? — робко интересуется она после некоторой паузы.
— Хм… Мне близка эта философия. Знаешь, есть такой французский политолог Доминик Муази. В своей книге «Геополитика эмоций» он развивает идею о том, что существуют три базовые эмоции, управляющие миром. Это — страх, унижение и надежда. Западная культура — это культура страха. Запад боится всего на свете — массовой миграции, экстремизма и так далее… Они живут в постоянном страхе, в то время как исламский арабский мир существует в унижении. Унижении от терроризма. И только в юго-восточной Азии — Индии, Китае, Корее балом правит культура надежды.
— Ты очень мудрый, Степан. Я…
— Не продолжай. Не надо! — бесцеремонно перебиваю Таню, понимая, что она снова запоет песню о своей недостойности. Злюсь от этого так, что скулы сводит. Не на нее злюсь. На мужчину, который втоптал в грязь ее чувство самоуважения.
— Смотри, какую черешню продают! — она вдруг резко меняет тему, бьет по тормозу и слишком резво сдает назад, — давай купим, а?
— Конечно. Только я сам.
— Даже не сомневаюсь, — который раз за день Таня фыркает, и я почти вижу, как она закатывает глаза.
Да, я невыносим.
Выхожу из машины. Она послушно ждет, когда я открою ей дверь и ставшим привычным жестом берет меня за руку.
— Влево три метра, — шепчет мне на ухо.
Очевидно, на прилавке придорожной продавщицы находится не только черешня. В воздухе пахнет специями. Корнем хрена, сушеным укропом, листочками вишни и смородины. Всем тем, что обычно люди кладут в маринад. Дыхание Тани учащается, и, понимая причину этого, я снова смеюсь. Я смеюсь с ней столько, сколько не смеялся за всю свою прошлую жизнь.
Укроп. Ее возбудил аромат укропа…
— Два килограмма черешни. Хватит? — оборачиваюсь к Тане, а живот сводит смех.
— Вполне.
— Берите-берите! Не пожалеете! Сла-а-адкая, как мед. Дайте-ка я вам дам еще один пакетик…
— Зачем? — удивляется Таня.
— Люди ненадежные, думаешь, пакет
Черешню забираю я. Расплачиваюсь. Подхватываю Таню за руку, и вместе мы возвращаемся к машине.
— Степан…
— Да?
— А в Эгрегоре есть место изменам?
Вздыхаю. Видимо, философия продавщицы вновь натолкнула мою женщину на невеселые мысли. Растираю ладонью затылок, переплетаю наши пальцы. Врать Тане я не стану, ни при каких обстоятельствах.
— Магический секс — это мощнейший энергетический процесс. Мужчина — источник энергии, женщина — ее потребитель. От Ян идет к Инь. Если мужчина отдает столько, сколько женщина способна принять — в их паре царит гармония. Если же он вырабатывает больше энергии, чем нужно его женщине — мужчине не остается ничего другого, кроме как разрядиться где-то на стороне. И наоборот. Если женщине мало — она ищет дополнительный источник питания.
— То есть ты считаешь, что измена — это нормально?
— Пойми… Здесь нет места морали. Это чистая физика. К тому же, не забывай, что мы говорим исключительно о магическом сексе. Твой прошлый опыт к этому не имеет абсолютно никакого отношения.
— Может быть. Просто… я не уверенна, что смогу пережить измену еще один раз.
— Между нами такого не случится. Верь мне.
Таня молчит и снова целует мою руку. Еще спустя несколько минут машина плавно сворачивает на грунтовку, ведущую к реке. Я слышу, как шуршит песчаная почва под колесами и как высокая трава царапает днище.
— Пожалуйста, выключи кондиционер. Я хочу открыть окна.
Жужжит стеклоподъемник. В салон врывается аромат луговых трав и тихое умиротворение. Выхожу. Поднимаю лицо к небу. Возле воды не так жарко, но солнце все равно опаляет.
— Ты взяла солнцезащитный крем?
— Да, догадалась…
— Думаю, слишком жарко для кардиотренировки.
— Правда?!
— Я смотрю ты не слишком расстроилась! Лентяйка!
Таня хихикает, стремительным движением подхватываю ее на руки и чуть подбрасываю вверх. Она пищит, чередуя протесты против такого несерьезного поведения с громким смехом. Он вливается в меня, рисует внутри замысловатые цветочные узоры. Я счастлив. Энергия переполняет меня и выплескивается наружу. Таня чувствует это, оттого ее дыхание вновь учащается.
Игнорируя огонь в крови, расстилаем коврики для йоги, которые я специально захватил с собой. В тени вековых ив намного прохладней.
— Думаю, тебе вполне по силам йога для начинающих…
Таня — талантливая ученица. Она довольно гибкая, но ей не хватает силы находиться в одной асане нужное количество времени. Мы заканчиваем занятие через сорок минут. Ей достаточно.
Снимаем одежду и растягиваемся на песке. Привычно сплетаем пальцы и, не сговариваясь, запрокидываем головы. Над нами простирается тихое бескрайнее небо. Внутри у нас — бесконечность. Ей нет начала и нет конца. Мы практически боги.