Нападающий
Шрифт:
— Я слушаю, — сказал я, хотя уже двадцать минут назад отключился от его разговора.
Мы всегда говорили об одном и том же: что я сделал неправильно в своем последнем матче и как я могу улучшиться в следующем. Мой отец смотрел больше повторов моих матчей, чем тренер, а это о чем-то да говорило.
— Весь сезон вам не хватало сосредоточенности, — сказал он. — Где была сплоченность? Где был огонь?
— О, да ладно тебе, Рон, — сказала моя мать со своего места у стойки. Она взяла две кружки чая и поставила
Мой отец прервал меня, прежде чем я успел ответить.
— Лучший бомбардир, но без трофея. — Его обветренное лицо еще больше нахмурилось. — Надо было остаться в «Холчестере», как я тебе и говорил. Ты же знаешь, что я сейчас едва могу показаться в пабе? Мы всегда были красно-белой семьей. А потом тебе пришлось пойти и... и сделать это.
Он указал на раскрытую на столе газету. Фотография меня, явно опустошенного после матча с «Холчестером», заняла половину первой страницы спортивного раздела.
Я не только проиграл, но и был одет в фирменную форму «Блэккасла» – фиолетово-белую.
Если мой отец был главой Объединенной церкви Холчестера, то я был ее величайшим еретиком.
— Ты знаешь, почему я это сделал. — Мне надоело повторять одно и то же снова и снова. Каждый раз, когда я приезжал, отец неизбежно поднимал тему моего «предательского перевода» к самому большому конкуренту «Холчестера», поэтому я теперь редко приезжал домой. Я был здесь только в эти выходные из-за дня рождения Тедди.
— Деньги, Фрэнк Армстронг, и кровавый проигрыш в твоем послужном списке. Как это относится к тебе? — Мой отец издал звук отвращения.
Деньги и работа с Фрэнком Армстронгом. Я назвал ему эти причины, но они не были единственными. Но я никогда не скажу ему, какой была третья.
Когда я не ответил, он оттолкнул стул и умчался, забыв о чае.
— Не принимай близко к сердцу то, что он говорит. — Мама похлопала меня по плечу. — Ты же знаешь, как он фанатичен в отношении этой команды. Потребуется время, но он справится.
У него было полгода, чтобы это пережить. С другой стороны, он отказывался разговаривать со мной в течение месяца после того, как узнал о переводе, так что тот факт, что мы вообще общались, был улучшением.
— Я иду к Тедди. — Я встал и поставил полупустую кружку в раковину. — Я вернусь к ужину.
Ее лицо смягчилось.
— Ладно. Не будь слишком строг к себе, ладно? Все это: матчи, прессинг, давление – это временно. Это не определяет тебя.
Я продолжал улыбаться, хотя внутренности у меня сжались.
Она имела в виду то, что сказала, в утешительном смысле, но временный характер моей карьеры был причиной того, что я так сильно напрягал себя. У меня было только определенное количество лет, чтобы достичь всего, чего я хотел, и это при
К тому же, она ошибалась. Футбол действительно определил меня. Это было единственное, в чем я преуспел. Кем бы я был без него?
Никем.
Однако я не высказал ни одной из этих мыслей, поцеловал ее в щеку и ушел.
Моя мать имела достаточно проблем на своей работе в качестве учителя. Я не хотел добавлять свои в эту кучу.
Мои родители жили в тихом районе Холчестера, поэтому там было мало машин, и мне потребовалось меньше десяти минут, чтобы добраться до Тедди.
На территории пахло сырой землей и мхом. Сквозь тонкие ветви пробивался солнечный свет, а взрывы цветов добавляли красок к степенному пейзажу. Рабочие содержали место в порядке, но там было не так много радости, как можно было ожидать от кладбища.
Я прошёл знакомой тропой к месту упокоения Тедди. Чувство вины пронзило мою грудь, когда я увидел, насколько голым оно выглядит.
Его мать умерла много лет назад, а отец снова женился и переехал в другой конец страны. Я был единственным человеком, который регулярно навещал его; тем не менее, мои визиты сократились с тех пор, как я переехал в Лондон.
Я положил поздравительную открытку на могилу своего лучшего друга и сидел там, пока не наступил закат.
Помимо моей матери, Тедди был единственным человеком, который помнил меня как Ашера до того, как я стал Ашером Донованом.
Иногда мне тоже было нужно такое напоминание.
— Если ты тащишь меня в свое тайное логово, чтобы разделать меня, я буду очень расстроена, — сказала я. — У меня сегодня вечером планы, просмотр шоу в Вест-Энде.
— Тревожно, что это была первая мысль, которая пришла тебе в голову, но нет, я не тащу тебя в свое тайное логово. Все мои логова публичные.
— Мило. — Я взглянула на нашего водителя и постаралась не думать о миллионе разных способов, которыми мы можем погибнуть, если он ускорится, замедлится или повернет не туда. Все в порядке. С тобой все будет в порядке. — Серьезно, куда мы едем? Где новая студия?
— Скоро ты узнаешь. — Ашер сидел рядом со мной на заднем сиденье, его поза была расслабленной и безразличной по сравнению с моими побелевшими костяшками пальцев и напряженной спиной.
Он попросил меня встретиться с ним сегодня неподалеку от школы, чтобы мы могли избежать папарацци, которые каждый день ночевали недалеко от школьной территории в надежде сделать деньги из-за фото Ашера.
Когда я появилась, слишком заинтригованная его «решением проблемы папарацци», чтобы остаться в стороне, меня встретили бронированный Range Rover, мужчина в черном костюме размером с Халка и Ашер.