Нападающий

Хуанг Ана

Глаза Клайва сузились. Я любил свои машины, но у него была нездоровая одержимость своим «Маклареном». Это была его гордость и радость, и, если бы он мог жениться на ней, он бы, наверное, женился.

У него также было эго размером с Юпитер и репутация человека, который не умеет проигрывать. Регби, гонки – неважно. Ему нужно было быть номером один.

— Удвой и сделай сотню, — сказал он.

Так предсказуемо.

— Договорились.

С моим спонсорством бренда и трансферными деньгами я заработал значительно больше,

чем Клайв за год, но у него были семейные деньги, чтобы подкрепить его профессиональную зарплату. Однако, по слухам, большая часть его наследства была заперта в трасте, поэтому его удвоение моего первоначального вызова было вызвано чистым эго.

В нашей спонтанной гонке не хватало колокольчиков и свистков запланированного соревнования. Не было ликующих толп, напитков и музыки.

Были только мы, наши машины и дорога – все, как мне нравилось.

Саймон вызвался отсчитывать. Мы выехали на главную дорогу, и он занял позицию перед нами, используя свою футболку в качестве стартового флага.

Три.

Мощный рев двигателя отдался во мне вибрацией, обостряя мое ожидание.

Два.

Я крепче сжал руль. Почти там.

Один.

Флаг был опущен, моя нога нажала на педаль, и визг шин наполнил воздух, когда мы рванули вперед с безрассудной энергией.

Мимо проносились темные здания и пустые участки, словно в тумане. Мой пульс шел в ногу с машиной, пока мы летели по улицам.

Вот оно. Это было то, что мне нужно. Я был в отвратительном настроении после тренировки, и ничто не помогало мне выплеснуть эмоции так, как хорошая гонка.

Приближался первый поворот. Я приготовился, мое тело напряглось, пока я вычислял идеальный угол для чистого поворота. Рядом со мной Клайв, казалось, делал то же самое.

Мы приближались к повороту почти параллельными полосами.

Еще нет...

Ограждение возвышалось. Его ржавый металл угрожающе светился под ярким светом наших фар.

Еще нет...

Мир сузился до одного-единственного участка тротуара.

Сейчас!

Резким движением руля я резко вписал машину в поворот. Шины завизжали, но контролируемое переключение между тормозом и акселератором сгладило переключение.

Я был чист... и опередил Клайва.

Однако моя победная усмешка померкла, когда отблеск его фар снова заполнил мое боковое зеркало. Он оправился быстрее, чем я ожидал.

Ублюдок.

Он приблизился ко мне на волосок.

Я догнал его секунду спустя.

Мы снова и снова обменивались позициями, пока не показалась финишная черта. Саймон стоял на обочине дороги, держа рубашку в руке.

Клайв и я все еще шли ноздря в ноздрю. Я мог выбрать одну из двух стратегий. Либо я сейчас надавлю, либо...

Да пошло

оно всё.

Я послушался интуиции и на сантиметр убрал ногу с педали газа, как раз достаточно, чтобы Клайв проскочил мимо.

Я проигнорировал его злорадный взгляд, хотя моя кровь бурлила в такт соперничеству и адреналину.

Ты собираешься выбросить его номер?

Нет. Зачем мне это?

Это был поцелуй... Он ничего не значил.

Я понимаю, почему она тебя так волнует.

Она хорошо трахается? Если да, то я, возможно, покатаю ее...

Я вдавил ногу в педаль на финишной прямой. Это был мой первый раз, когда я ехал на полной скорости, в этой машине не было никаких ограничений, и «Бугатти» рванул вперед, словно пуля, проносящаяся сквозь ночь.

Мое тело рвануло вперед, а мои органы остались сзади. Величина высвободившейся мной перегрузки доказала, на что способна оптимизация транспортного средства стоимостью в несколько миллионов фунтов, поэтому я держался и, черт возьми, не дышал, пока пейзаж снаружи превращался в неразличимое размытие.

Я представил, что именно это испытывают астронавты во время запуска ракеты – ускорение настолько сильное, что оно вдавливает их в кресла с огромной силой.

Слава богу, я не поел перед тем, как выйти из дома.

Но мое временное головокружение вскоре сменилось облегчением и сладким-сладким вкусом победы, когда я пересек финишную черту на полсекунды раньше Клайва.

Когда мы резко остановились, разлетелся гравий.

— Ебать!

Я отчетливо и громко услышал его крик разочарования через стекло и не стал скрывать ухмылку, выходя из машины.

Клайв захлопнул дверь и плюнул на землю. Один из его приятелей по регби попытался утешить его, похлопав по спине, но он отмахнулся, нахмурившись.

Я подошел и протянул руку. Частично из вежливости, частично в знак признания моей победы.

После некоторого времени слышного скрежета зубов он взял руку.

Я сжал. Темное удовлетворение разлилось по моей груди, когда дискомфорт сформировал контуры его гримасы.

— Надеюсь, сто тысяч будут завтра на моем счету? — протянул я.

Глаз Клайва дернулся.

— Да.

Я ему поверил. Он не отступится от своего слова, не при свидетелях. Он потеряет слишком много уличного доверия.

— Хорошо. — Я отпустил его руку и сделал вид, что не заметил, как он осторожно тряхнул ее. Саймон и остальные ребята наблюдали за нами, их лица были заворожены. — И, Клайв? Никогда больше не говори о Скарлетт, или потеря сотни тысяч будет наименьшей из твоих проблем.

Я ушел, его гневный взгляд обжигал мою спину. Он, вероятно, замышлял, как отомстить мне, но мне было все равно. Он мог строить планы и дуться сколько угодно. Я высказал свою точку зрения и снял остроту своего разочарования, для чего я и пришел сюда.