Наперегонки с Луной
Шрифт:
Немного подумав, Цзяо Ян приказал завалить вход камнями, чтобы век не раскопали. Что до репутации безумного убийцы — хуже она всё равно не станет. Разве что бояться будут сильнее, чем не радость?
Во дворе Цзяо Ян велел скелетам выстроиться как для торжественной церемонии. Одним выверенным движение он отсёк Чан Сяолуну голову и поднял на вытянутой руке.
— Воины Инь! Теперь вы отомщены!
Казалось, от могучего рёва задрожала земля. Скелеты низко поклонились Цзяо Яну, как кланяются главе клана. Налетевший порыв ветра развеял чёрный прах, что остался от только
Обхватив лицо своего врага двумя ладонями, Цзяо Ян посмотрел в застывшие глаза и уже тише, почти шёпотом, произнёс:
— Ты отомщена, драгоценная Лань Юэ.
После же отбросил голову, как ненужную сломанную вещь, и она покатилась по земле, пачкаясь в крови и песке…
Глава 24
Бамбуковый фонтан
Игривый ветер, ещё по-летнему тёплый, тревожил гладь утопающего в зелени пруда, где уже отцвели лотосы. Тонкая струйка воды из подземного родника вновь и вновь наполняла бамбуковую трубку, чтобы та с тихим стуком опрокидывалась, проливая в пруд накопленную влагу. Поднималась, и опускалась опять… Тук… тук… тук…
— Умиротворяющее зрелище, не правда ли? — спросил Цинь Хэнъяо, разливая по крохотным пиалам только что заваренный драгоценный высокогорный чай.
— Пожалуй. Для того, кому нечем заняться, — фыркнул Цзяо Ян. Он сидел у края беседки, беспечно свесив ногу, вода едва не касалась подошвы сапога.
— Это твой выбор — прозябать в безделии, Цзяо-гунцзы, — напомнил Хэнъяо. — Памятуя о твоём происхождении, ты мог бы… не знаю… возглавить древний клан Инь?
— Не смеши меня. Много ли радости править пылью и костями? К тому же… я отпустил их с миром. Пусть спят.
— Твоя манера понимать всё буквально очаровательна, но я совсем не об этом.
Цзяо Ян впервые обернулся, и оставив полюбившееся место, пересел к столу. Взял в руки чай, но пить не стал, лишь пристально взглянул Хэнъяо в глаза:
— Ты первый скажешь мне, что это очень дурная идея, Яо-сюн.
Насколько он смог понять за их недолгое, но тесное знакомство, не было такой вещи, которая расстраивала бы главу Цинь больше, чем когда кто-то становится слишком сильным. Своим оружием Хэнъяо избрал деньги, а не меч, а от того был готов противостоять каждой попытке поставить меч превыше денег. Что случится, если попробовать возродить из пепла имя Ши Цзяо Инь? Набрать учеников, отстроить замок? Их преступления забыты, но остался страх. Добавить к нему пересуды, сопровождающие личность возможного главы — и получится что-то, овеянное жуткими и опасными слухами, что Хэнъяо ни за что не потерпит. И у него будет слишком мало времени, чтобы подготовиться к противостоянию. Цзяо Ян знал это. И глава Цинь знал, что он знает. Поэтому лишь благостно улыбнулся:
— И правда. Очень дурная идея.
Они посидели в молчании, наслаждаясь напитком. Над чайником поднимался ароматный дымок, складываясь в причудливые формы. Молодой древесный побег, цветущая вишня, девушка в шелковом ханьфу…
— Сколько ещё ты собираешься убивать время здесь? — нарушил тишину Хэнъяо. Спросил с безукоризненно сыгранным безразличием
— Мечтаешь занять меня чем-нибудь полезным?
— Один мой друг, — слово «друг» глава Цинь выделил какой-то непередаваемой интонацией, — надолго покинул меня, у него нашлись срочные дела в родных краях. А жизнь в Поднебесной не стоит на месте, и мне нужен кто-то, кто сможет помочь с делами, требующими деликатного подхода.
— Хочешь заполучить себе личного наёмного убийцу.
— Не обязательно называть это так грубо, Цзяо-гунцзы.
— Тебя трудно превзойти в искусстве называть вещи не своими именами. Не буду даже и пытаться.
Хэнъяо вздохнул и удручённо покачал головой:
— Её больше нет.
Чёрные глаза ещё больше потемнели, как небо перед бурей, чашка затрещала под судорожно стиснутыми пальцами, а после со всплеском скрылась в водах пруда, распугав ленивых толстеньких карпов.
— Да знаю я!
Глава Цинь невозмутимо вытащил из изящной шкатулки чистую пиалу и наполнил чаем, который Цзяо Ян залпом выпил.
— Просто, — медленно проговорил он, чуть восстановив равновесие, — это место помогает мне забыть.
— Лань Юэ была из тех, кого не забывают.
Цзяо Ян ухмыльнулся, будто Хэнъяо сказал отборнейшую глупость.
— Я собираюсь забывать не её. А то восхитительное, опасное в своей лживости чувство, что можно быть с кем-то вместе, а не просто рядом. И всё снова станет просто. Вот тогда спроси меня ещё раз про свои деликатные поручения.
— Что ж, не буду тебе мешать, — глава Цинь с достоинством поднялся на ноги и бросил напоследок, уходя: — но постарайся с этим не затягивать. Жизнь быстротечна.
Оставшись один, Цзяо Ян вернулся к краю, позволив пруду вымочить подол. Сам не зная зачем, призвал Огонь и мрак, сжал руке крестовину, вглядываясь в хищные узоры чёрного металла. Он как кусок этой старой ленты с иероглифом «Цзяо» — его без спроса вплели в гобелен древней истории, вытканный чарами, пропитанный кровью. А после безжалостно вырвали оттуда. Будучи ребёнком, Цзяо Ян иногда позволял себе мечтать, что окажется каким-нибудь потерянным принцем или хотя бы вельможей. Но вот сейчас, держа в руках доказательство своего благородного происхождения, он понимал, что никогда не назовётся именем предков, что не хочет иметь с семействами Ван, Инь и их запутанными вечными узами ничего общего. Он — бродяга Цзяо, обязанный своими победами лишь самому себе!
Но почему же так тяжело на душе, так одиноко? На миг Цзяо Яну почудилось, как Лань Юэ идёт по воде, едва касаясь её босыми ногами. Улыбается, будто говоря: «всё только начинается». И вот уже позволяешь себе думать, что она жива, просто где-то не здесь… Цзяо Ян тряхнул головой, отгоняя наваждение. Надежда — последнее пристанище глупцов.
Он сердито пнул воду сапогом, рябь разошлась по пруду, изгоняя зыбкий образ, а после ушёл не оборачиваясь.
Никогда больше Цзяо Ян не позволит себе поверить в сказку, которую люди называют любовь.