Наперегонки с темнотой
Шрифт:
Главным лейтмотивом моих ночных кошмаров являлась грозящая Терри опасность. В них я точно знал, что должен защитить ее от некой надвигающейся угрозы, но увенчалось ли это успехом – вспомнить не выходило. В сознании всплывали только разрозненные фрагменты, из которых невозможно было составить картину целиком, а между тем собрать этот пазл отчего-то очень хотелось.
Так бывает, когда собираешься произнести какое-то слово, но внезапно обнаруживаешь, что оно напрочь затерялось в пыльных разветвлениях разума. Пытаясь отделаться от этого надоедливого ощущения, я снова прикрыл глаза и еще некоторое время
Вылезать из-под одеяла было ужасно лень. Хотелось послать все к черту и подольше поваляться в постели, но вспомнив, что сегодня вторник, я спустил ноги на пол и просидел так еще пару минут. От недосыпания, непривычно жесткой лежанки в камере окружной тюрьмы, да и от напряжения, пережитого в ночь на прошлое воскресенье, все тело ужасно ломило. Чувствовал я себя так, словно накануне бежал многочасовой марафон.
Перебарывая усталость, которая по ощущениям стала уже хронической, я все-таки поднялся, напялил джинсы и наскоро умывшись, отправился будить Терри. Через двадцать минут она сидела за столом, зачерпывала ложкой хлопья с молоком и рассуждала на свою излюбленную тему. Как я и предполагал, вчерашние обиды были начисто позабыты.
– Как же не хочется в школу, – скорбно тянула она. – Ну почему непременно нужно ходить на эти дурацкие занятия, пап? Разве человек не может делать только то, что ему нравится?
Я украдкой улыбнулся, так как слышал подобные рассуждения почти каждое утро.
– Ты же знаешь, что не может. Если все будут делать только то, что им нравится, в мире быстро наступит анархия и хаос.
– Это еще почему? Наоборот, мне кажется, будет очень даже здорово!
– Поначалу, возможно, но очень скоро это закончится. Представь, что никто не захочет выполнять своих обязанностей. Из магазинов исчезнут продукты и вещи первой необходимости, перестанут летать самолеты, остановятся заводы и поезда, пропадет электричество и связь. Ты будешь первая, кто начнет жаловаться, ведь и интернета не станет. Помимо прочего, некому будет лечить и спасать людей, некому охранять порядок, убирать скопившийся мусор и так далее. Короче говоря, довольно быстро мы скатимся к уровню пещерного человека, начнем охотиться на диких зверей, добывать огонь и ходить вместо одежды в медвежьих шкурах. Миру настанет конец.
– Звучит не так уж плохо, – посмеялась Терри с моих философских измышлений. – Может, тогда люди перестанут наконец загрязнять природу! А что такое анархия?
– Вот чтобы это узнать, ты и отправишься в школу, – в притворном злорадстве ухмыльнулся я, но затем все же решил немного ее подбодрить. – Ты ведь говорила, что тебе нравятся уроки литературы. И потом, в школе ты вроде бы отлично проводишь время с друзьями.
– Ну, во-первых, литературы сегодня не будет, а во-вторых, с друзьями можно отлично проводить время и без школы.
Новых доводов у меня не нашлось. Я молча доедал свой сэндвич и пил кофе, а Терри меланхолично разглядывала содержимое почти пустой тарелки. Мы оба задумались каждый о своем, но спустя минуту она вдруг с твердостью в голосе произнесла:
– Я хочу быть врачом, когда вырасту. Хочу лечить людей, делать им операции и спасать их от смерти.
– Врач
Мне не стоило объяснять, как Терри пришла к такому выбору – это было ясно без слов. Между собой мы никогда не говорили о смерти Анны, но каждый из нас знал, как другому ее не хватает. Рана хоть и затягивалась, но слишком медленно, а временами боль от потери становилась почти непереносимой.
– А ты чем будешь заниматься весь день? – меняя тему, полюбопытствовала она.
– У меня дел по горло. Для начала нужно съездить в мастерскую. Хочу закончить работу с той машиной, про которую я тебе рассказывал, потом думаю повидаться с Робом, заехать в магазин и оплатить счета. Позже еще нужно созвониться с адвокатом и, наверное, заскочить к Биллу. Как видишь, у меня масса скучных взрослых обязанностей, которые я тоже совсем не хочу выполнять.
Подражая ее любимой гримасе, я брезгливо сморщил нос, чем заслужил иронично-презрительную, но все же веселую улыбку. Еще через пять минут мы вышли на улицу, уселись в машину и отъехали от ворот гаража.
На пути к школе я включил местную радиостанцию и сразу же попал на выпуск новостей. Вероятнее всего, новости сейчас выходили беспрерывным потоком, потому как в окружном центре творилось что-то неслыханное. Голос радиоведущего быстро говорил о том, что наряды полиции блокируют кварталы, над городом кружат вертолеты, а жителей настоятельно призывают не выходить из домов.
К правительственным зданиям уже начали подходить толпы митингующих. Они требовали разъяснить ситуацию с исчезновениями людей, но пока к ним стягивалась лишь цепь военных с призывами разойтись. Кое-где намечались стычки.
– Дерьмо! – выругался я. – Прости, детка. Что там в интернете?
– Пишут, что в округе везде пробки, а на улицах беспорядки.
– Понятно.
Круто развернув машину, я поехал в сторону дома Роба и Айлин.
– Мы не едем в школу? – воскликнула Терри и было неясно, чего в ее голосе больше – удивления или восторга.
Я не ответил. Вместо того сосредоточенно вел машину, отмечая про себя, как непривычно много людей скопилось на улицах. Для небольшого городка с тихими районами это было в диковинку. Обычно по утрам нам попадаются лишь редкие прохожие, либо торопящиеся на занятия школьники, но сегодня на лицах всех встречающихся читалось волнение и растерянность. Похоже, мы были единственными, кто с утра не смотрел новостей.
– Думаю, школу мы сегодня прогуляем, – наконец сказал я. – Боюсь, эта волна может быстро докатиться до нас и тогда начнется паника. Не хочу искать тебя в толпе обезумевших родителей и ревущих детей.
– Согласна, – с плутоватой улыбкой проронила Терри, после чего уткнулась в телефон и принялась что-то быстро печатать.
Когда мы подъехали к дому Роба, он как раз отходил от входной двери. Айлин стояла на пороге, с тревогой наблюдая за тем, как стремительно он шагает к выходу из сада. Судя по его виду, этой ночью он тоже плохо спал.
Выбравшись из машины, я помахал ей рукой и стал поджидать, когда Роб выйдет к дороге. На приветственный вопрос о том, как у него дела, он резко бросил: