Наперегонки со смертью

Воронин Андрей Николаевич

"Владимир Александрович, осталось 2 дня. Договор наш в силе".

Подписи не было, Даты тоже. Все было ясно и так.

Банда аккуратно снова завернул волосы девушки в Записку, вложил все это в конверт и спрятал в карман. Затем снял куртку и подошел к арабу, грозно закатывая рукава.

Пленник, видимо, почувствовал, что настают самые страшные для него минуты, и дернулся, из последних сил стараясь освободиться от стянувшей его грудь веревки.

– Не дергайся, красавчик. Вспомни лучше Аллаха.

– Шакал

страшный, – провопил араб, закатывая глаза.

– Смотри – раз!

Банда резко и профессионально точно двинул пленника в солнечное сплетение, постаравшись сделать это не слишком сильно, чтобы тот не потерял снова сознание, но и не слишком слабо, чтобы дыхание араба остановилось, страшным холодом сковав сердце.

– Теперь – два!

Удар в пах был настолько страшным, что пленник заверещал, прощаясь со своими еще не родившимися детьми, но Банда невозмутимо улыбался, глядя на его мучения.

– А теперь – три!

Голова араба коротко мотнулась, ударившись затылком о дерево, и двух верхних передних зубов парень не досчитался.

– Мне дальше считать, или, может, поговорим?

– Что ты хочешь?

– Где Алина?

– У нас. Ее убьют, если со мной что-то случится!

– А я убью тебя. Медленно, не спеша, с удовольствием.

– Аллах простит мне мою смерть!

– Не-е-т, парень, не надейся!

– Он видит, как мужественно принял я избавление от мук! Убей меня, неверный!

– Ты торопишься, голубчик. Ты же мне еще не рассказал, где Алина.

– Кто ты? Ты не из Ка-гэ-бэ?

– Нет, дорогой. Я дикий. Одиночка. Могу с тобой делать, что захочу. Ты знаешь, я когда-то был в Афгане и кое-чему у "духов" научился. Из тебя можно сделать несколько ремней. Тебя можно накормить мясом твоего же бедра. Тебя можно удушить твоими же кишками. Ты что выбираешь?

– Что ты хочешь?

– А ты не понял еще? – Банда говорил медленно, тихо и проникновенно, и звук его голоса действовал на пленника гораздо более убедительно, чем любые удары и боль. – Где моя девушка, я тебя спрашиваю?

– Послушай, я не могу сказать. Я всего лишь студент. Меня заставили передать письмо люди самого Амроллахи. Мне возвращаться еще домой. Там мои родители...

– Послушай меня и ты, студент. За Алину я пойду на все. Ты не увидишь ни родины, ни родителей. Тебе никогда не увидеть диплома, и никогда Иран не увидит своего молодого специалиста. Ты хорошо понимаешь, что я имею в виду?

– Да... Но Аллах не простит мне предательства!

– Аллах все простит. Он тебе только одного не простит. Знаешь, чего?

Банда загадочно улыбнулся и пошел к машине, оставив несчастного студента теряться в догадках.

Но через несколько мгновений он вернулся, держа в руках кусок сала и нож.

– Аллах не простит тебе, если я накормлю тебя свининой. Ты сейчас плотно-плотно поужинаешь, а затем запьешь все это нашей

русской водкой. Хочешь?

– Не делай этого, я прошу тебя! – араб брезгливо и одновременно с животным ужасом наблюдал, как Банда начал отрезать маленький кусочек сала, игриво принюхиваясь к нему и цокая языком, будто от огромного удовольствия.

– Где девушка?

– Я не могу!

– Где девушка? – Банда взял отрезанный кусочек и приблизился к арабу, поднося сало почти к самому его рту. – Оно вкусное, тебе понравится. Ты еще попросишь. Обещаю!

– Я скажу, только не делай этого! – страшно закричал араб, дергаясь в конвульсиях ужаса всем телом.

– Вот это – другое дело! – Банда удовлетворенно вбросил сало себе в рот и начал его жевать, с интересом посматривая на студента.

В свете фар он казался еще совсем молодым, напуганным и несчастным, и Банда даже почувствовал что-то вроде жалости к этому бедняге, но тут же постарался подальше отогнать от себя эти мысли.

– Так где она?

– Ее завтра увезут из Москвы.

– Почему?

– Хайллабу сказал, что держать ее здесь становится опасно.

– Кто такой этот Хайллабу?

– Это наш командир. Он послан из самого Ирана. Он человек Амроллахи, один из лучших его люд ей.

– Завтра – когда? Во сколько?

– В четыре утра.

– То есть через два часа?

– Да.

– Откуда ее повезут и каким образом?

– Это будет конвой. Три фуры в Чехию. Везут запчасти к "жигулям" со склада в Москве. В одной из фур, за двигателями, со всех сторон обложенная гранатами, будет ехать девушка.

– Откуда ты все знаешь?

– Я уже три месяца работаю в нашем отряде. Нас всего восемь, и всем все известно.

– Хорошо... – протянул Банда и задумался, но араб, будто прочитав его мысли, воскликнул:

– Даже не думай о нападении, если хочешь, чтобы она была жива. Они взорвут и себя, и ее. Им нечего бояться. Они верят в Аллаха. Аллах акбар!

– Да я уж вашего брата знаю. А ты мне не скажешь, каким образом куча бородатых арабов на трех машинах пересечет всю страну и попадет за границу?

– Все законно, – пленник даже улыбнулся, гордый изворотливостью и предусмотрительностью своего предводителя – Хайллабу. – Мы оформили здесь, в Москве, иностранное предприятие, которое специализируется на экспорте самых разных товаров из России. Тех же самых запчастей к "ладам". Получаем режим наибольшего благоприятствования, все таможенные документы – и вперед. В любую страну мира.

– Ясно... Слушай, – Банда с интересом взглянул на этого бородатого парня, – ты оказался не таким уж круглым фанатичным дураком, как мне поначалу показалось. Убивать тебя или кормить салом я теперь не вижу необходимости. Но, сам понимаешь, отпустить тебя не могу. Что скажет твой Хайллабу, когда ты не вернешься с задания?