Наперегонки со смертью
Шрифт:
Ответом мне были грубые ругательства, доносившиеся от края пропасти. К моим ногам, разбрызгивая в стороны молочный туман, кубарем выкатилось тело. И когда гость, кряхтя и досадуя, поднялся, я узнал в нем демона.
– Вот же упрямая сучка!
– обозвал он кого-то, грозя кулаком пропасти, и я задохнулся на следующих словах, когда он повернулся ко мне, сверкая нечеловечески страшными глазищами: - Твоя жена – такая стерва, я тебе скажу! Прикидывается овцой, а у самой умище как у Джеймса Бонда. Черт ее
Не медля и секунды, я без церемоний размахнулся и от души залепил демону кулаком в лицо, с удовлетворением следя за его повторным падением.
– Эй, ты чего, – возмутился он, но жалким, виновным голосом.
– Не смей. Говорить так. О моей. Жене, - свирепо произнес я. Подождал, когда лжец поднимется, и ударил его снова, отводя душу.
– А это за что?! – схватился демон за другую щеку: съежившись, он смотрел на меня так, словно знал, что я прав, и до чертиков боялся наказания.
– Второй раз – за меня.
И не медля больше, стремясь всей душой домой, я кинулся к краю и прыгнул вниз, улыбаясь головокружению и долгожданной свободе…
Меня рвало. Тошнило прямо на белый ковер с высокой кровати. Пение вокруг не утихало, на волосы попадали капли воды – или масла со знакомым запахом, такой я чувствовал, когда отец водил меня в церковь. Пение было молитвой, понял я. И снова зажмурился, извергая еще одну порцию жидкости, пахнувшей алкоголем. Или еще чем похуже.
Господи, почему так хреново?! – застонал я, вытирая рукавом потный лоб. Лихорадило как в припадке, руки и ноги неистово дрожали от всепоглощающей слабости
Кажется, я произнес это вслух, потому что меня окликнул до боли родной голос, наполненный ужасом и надеждой:
– Эдвард?..
Я с трудом поднял больные глаза и увидел Беллу. Ее волосы были всклокочены, словно она дергала их, на глазах и щеках размазанная слезами тушь. Я был так бесконечно счастлив видеть ее, что ни на что другое не мог обращать внимание, лишь прошептал нежно:
– Белла!..
Она бросилась в мои объятия, рыдая и не обращая внимания на окрик грузного мужчины, судя по одежде – священника. Который прервал тягучую молитву и разбрызгивание святой воды, бормоча моей жене укоризну.
– Эдвард, это правда, ты? – схватив меня за щеки, Белла заглядывала в мои глаза, требуя ответа.
– Прости… - пробормотал я, не контролируя новый приступ тошноты и сгибаясь в три погибели к ковру. – Что со мной такое? – Я увидел убранство комнаты и удивился еще сильнее: красные оттенки, китайские фонарики, резкий женский парфюм. Издалека раздавались шумные басы громкой музыки и возгласы толпы. – Где мы?
– Будь осторожна, дочь моя, - басисто проворчал священник, вновь шлепая
– Нет, это мой Эдвард, я узнаю его, - возразила Белла, вытирая слезы и помогая мне подняться с кровати, подставив свое плечо. Я в потрясении заметил круглый живот и упал на колени, прижимаясь щекой к теплому упругому шарику, гладя его руками и бормоча слова радости, что успел застать ребенка еще в утробе. Боже, я ведь мог все это пропустить. Такой я самонадеянный болван!
– Кто у нас, Белла? Мальчик?
– Мальчик, - шепнула она счастливо. – Пойдем же скорее домой! Ты ничего не помнишь? Я все тебе расскажу.
Я еле шевелил ногами. Настолько отвык чувствовать вес, что тело не повиновалось, стало чужим. Слишком долго пробыл я без человеческих ощущений: звуки, запахи, боль наваливались, слепя. Я не понимал, совершенно не соображал, что мы делаем в этом странном заведении – по всей видимости, каком-то ночном клубе. Запахи одурманивали, музыка оглушала, и я цеплялся за Беллу, с ужасом озираясь по сторонам.
– Ох, Азри, дорогой, ты уже уходишь? – жеманно подмигнула мне девушка возле выхода, по виду совершеннейшая проститутка, в коротком красном платье и на десятисантиметровых каблуках. Еще одна, надув напомаженные губы, послала мне развратный воздушный поцелуй. Фу.
– Азри?.. – пробормотал я, кажется, начиная догадываться, что происходило в мое отсутствие. Но в голове это никак не хотело уложиться. – Белла, что я сделал?,,
– Ты действительно ничего не помнишь, - пораженно шептала она, помогая мне усесться на пассажирское сидение «ауди» и с благодарностью прощаясь со святым отцом.
– А тебя, сын мой, я жду на ближайшей службе, - погрозил мне священник пальцем, будто точно знал о моем грехе.
Белла завела мотор, выезжая с парковки. Она казалась такой хрупкой в тоненьком распахнутом пальто, несмотря на то, что на улице уже лежал снег. Растрепанные волосы и осунувшееся лицо выдавали усталость, а решительное выражение глаз пропиталось мудростью. Я хотел быть за рулем вместо нее, заботиться о ней и нашем сыне до конца дней. Но, конечно, в эту минуту Белла была сильнее меня. Я дрожал, еле найдя ремень безопасности, чтобы пристегнуться – всегда первым делом совершал этот акт в автомобиле, боясь лихого вождения жены.
Белла удовлетворенно, совершенно счастливо улыбнулась:
– Теперь я точно вижу, что ты – мой Эдвард, - сказала она, оставляя клуб с мерцающей неоновой вывеской позади. И, поймав мой неотрывный взгляд, поделилась историей: - Я сразу подумала: что-то не так. Но тогда еще была очень наивна. Я слишком полагалась на тебя, не принимала сама решений. Ты сказал, что видел чертово колесо, я не верила, честно. Но уступила. Ты пугал, что я вскоре умру, я смеялась, но после Хэллоуина не знала, что думать! Все было так убедительно! Ты заявил, что должен убить себя, чтобы спасти меня, и я вновь тебя отпустила. Лучше бы я этого не делала!