Наперекор судьбе
Шрифт:
Иззи с плачем вбежала в дом. Случившееся потрясло ее своей чудовищностью. К эмоциональным трудностям она привыкла, но физическое насилие до сих пор оставалось для нее новым и весьма неприятным открытием. Даже на уроках, когда учительница слегка шлепала расшалившегося мальчишку указкой по руке, Иззи вся сжималась. Правда, Генри уверял ее, что он часто получает такие «указалки» и они не причиняют ему ни малейшего вреда.
– Это, Иззи, делает тебя человеком. Папа рассказывал, что его в Итоне пороли каждую неделю, но теперь он безмерно благодарен своим учителям.
Иззи пыталась поверить
Вбежав в столовую, она плюхнулась на стул, обхватила голову руками и заплакала еще громче.
– Иззи, ты по какому поводу ревешь? – вдруг послышался голос Кита.
Оказывается, он сидел в громадном кресле лорда Бекенхема, стоящем во главе стола.
– Адель шлепнула Нони, – всхлипывая, ответила Иззи.
– Наверное, девчонка давно напрашивалась. Шлепки иногда очень помогают. Нечего из-за этого так голосить. Иззи, это просто смешно. Успокойся. Кстати, а где Адель? Бабушка ее искала.
– Уехала. Села в машину и поехала в деревню.
– Разыщи бабушку и скажи ей. Это важно.
– Я…
– Иззи, делай, что тебе говорят. Иначе я награжу тебя таким же шлепком и по тому же месту.
Иззи в ужасе посмотрела на Кита, но он почти улыбался. Даже страдания не помешали ей почувствовать это и порадоваться за него. Кит начинал меняться к лучшему.
– Сейчас найду. – Иззи вышла в коридор и в конце его увидела леди Бекенхем. – Адель поехала в деревню. На машине. Кит просил меня вам это передать.
– Спасибо, Иззи. Тогда я позвоню Венеции и попрошу немного подождать. Надеюсь, Адель не задержится в деревне.
– Я тоже так думаю. Но она… она.
– Что еще она сделала? – спросила леди Бекенхем, уловив в голосе Иззи тревогу.
– Она сильно шлепнула Нони. И буквально силой усадила ее в машину.
– Наверное, Нони это заслужила, – равнодушно ответила леди Бекенхем. Она торопливо прошла в гостиную, где находился телефон, и позвонила Венеции. – Венеция? Слушай, мы ее пока не нашли. Иззи видела, как она на машине поехала в деревню… Что ей там надо? Не знаю. Наверное, решила что-то купить… Естественно, мы ей скажем, как только вернется… А мне ты можешь сказать в двух словах, что это за хорошая новость?
Этот разговор происходил в присутствии Иззи. Она слышала и дальнейшие слова леди Бекенхем, обращенные к Киту.
– Вот уж чего не ожидала. Представляешь, через столько месяцев – и вдруг письмо ей. Из Парижа. От так называемого мужа. Может, она хоть теперь немного воспрянет духом? Я на это очень надеюсь.
Иззи решила сама отправиться в деревню. У нее было немного карманных денег. Все сласти, положенные на эту неделю, она уже получила. Но у Иззи закончилась почтовая бумага и марки, и она решила пополнить их запас, поскольку регулярно писала отцу. К тому же на почте она сможет забрать свежий номер «Кинозрителя», который выписывала повариха. Женщина признавалась, что теперь это единственное ее удовольствие.
Своего велосипеда
– Я не останусь в машине. Не хочу тут сидеть. – Материнский шлепок не утихомирил Нони. – Я ненавижу машины. Ненавижу.
– Тебя никто не заставляет их любить, – раздраженно бросила ей Адель. – Но какое-то время тебе придется потерпеть. И чем меньше ты будешь капризничать, тем лучше для тебя же.
– Зачем ты меня везешь? Лукасу нравится кататься, вот его и катай. Как только мы приедем в деревню, я сразу же выскочу и пойду домой. Одна. Я знаю дорогу.
– Ты никуда не пойдешь.
– Пойду.
– Не пойдешь, потому что мы не будем останавливаться в деревне. Мы поедем дальше. В долгое путешествие. В другие места, где лучше, чем здесь.
– Что значит – в другие места? Мы уедем из Эшингема?
– Да. Уедем далеко.
Нони посмотрела на мать и поняла: та не шутит. Значит, ей придется сидеть в этой машине еще долгие часы. Но хуже всего, что ей придется расстаться со всем, к чему она успела привыкнуть и что успела полюбить. С домом, садом, конюшней, двоюродными братьями и сестрами. Со своим прадедом, которого она просто обожала. Но зачем? Ведь маму никто не прогонял. Зачем она решила увезти их с Лукасом из такого чудесного места? Нони стало по-настоящему страшно. Настолько страшно, что она набрала в легкие воздуха и вдруг выплеснула на заднее сиденье машины все, что съела за обедом.
Машина стояла на обочине, а плачущая Адель пучками мокрой травы пыталась счистить с Нони следы исторгнутого обеда. Эту картину застала Иззи, подъехавшая на велосипеде. Адель в каком-то отчаянии посмотрела на нее. Злости на Иззи у нее уже не было.
– Непредвиденная остановка, – сказала Адель, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
– Тебе чем-нибудь помочь? – спросила Иззи.
Зрелище было далеко не из приятных. Иззи внутренне содрогнулась, но виду не подала.
– Нет, спасибо. Тут одной травой не обойтись. Наверное, придется ехать обратно, все стирать и чистить сиденье.
– Если тебе в деревне надо что-то купить, ты скажи, и я куплю, – предложила Иззи.
– Что? – встрепенулась Адель, выныривая из своих мыслей. – Иззи, ты меня прости за… недавнее. Я не имела права кричать на тебя. И шлепать Нони – тоже. Мне ужасно стыдно. Нони меня простила. Надеюсь, и ты простишь.
– Конечно, – сказала Иззи и, помешкав, добавила: – Ты мне показалась совсем несчастной.
– Так оно и есть, – ответила Адель и снова заплакала. – Я теперь все время несчастная. Наверное, вам тяжело со мной.
Они сидели молча. Адель – на переднем сиденье машины. Иззи – на раме велосипеда.
– Совсем забыла, – спохватилась Иззи. – Тебе же письмо пришло.
– Что?
– Письмо.
– Почтальон принес?
– Оно не здесь. В Лондоне. Венеция позвонила и рассказала.
– Венеция позвонила? Из-за письма?
– Да. Оно из Парижа. Так сказала леди Бекенхем. От… твоего мужа.