Наперекор судьбе
Шрифт:
– Рад это слышать.
Только вчера у него произошла очередная стычка с новым хозяином, и Билли даже признался Джоан, что подумывает уволиться.
– Я хочу перебраться на ферму. Займусь хозяйством. Если Джеймс согласится, выкуплю у него коттедж. Думаю, он согласится. Ферма ему все равно не нужна, а деньги нужны. Бекенхем мне кое-что оставил. Заберу своих лошадей и, естественно, Шепарда.
– Да-да. Понимаю, – пробормотал Билли, чувствуя, как ему в живот запихнули свинцовую гирю.
Уловив его состояние, леди Бекенхем улыбнулась:
– Пойдешь работать ко мне? Мне не помешает
Лицо Билли стало пунцово-красным.
– У меня нет таких денег. А если бы были… я бы с радостью.
– Я об этом думала. В своем завещании я отписала тебе некоторую сумму. Надеюсь, ты знаешь.
– Мне?
– Да, тебе. Вряд ли кто-нибудь заслужил это больше, чем ты.
– Боже мой, – прошептал Билли, испытывая некоторое головокружение.
– И сдается мне, что денежки эти нужнее тебе сейчас. Тем более что я пока не собираюсь ложиться в могилу. Поэтому, если хочешь, я готова их тебе вручить. Меня восхищает, как ты справляешься со всеми жизненными тяготами. Особенно с недавними. Не так-то легко приспособиться к «новой эре» в Эшингеме.
– Совсем нелегко, ваша светлость.
– И что ты скажешь? Учти, с моей стороны это не благотворительный жест. Тебе придется работать как проклятому. Но я знаю: работы ты не боишься. Думаю, у нас с тобой получилась бы недурная команда.
– Я обязательно должен посоветоваться с Джоан. Но мне нравится то, что вы задумали.
– Отлично. Очень даже отлично. Там столько земли пропадает зря. Конечно, сейчас нам с пахотой не потянуть. Но мы могли бы завести стадо коров. Например, херенфордской породы. Это было бы замечательным вложением средств и увлекательным занятием.
Билли сидел, глядя на леди Бекенхем. Его лицо стало еще краснее. Затем он вынул носовой платок далеко не первой свежести и шумно высморкался.
– Знаете, ваша светлость, мне крупно повезло, что я потерял ногу и попал сюда, – вдруг сказал он. – Не представляю, как мне вас благодарить.
– Отблагодаришь добросовестной работой и тем, что не будешь делать вид, будто во всем соглашаешься со мной. Мне нужна твоя искренность, Билли, и чем старше я становлюсь, тем больше. Обещай мне это.
– Обещаю, – сказал Билли.
– Вот все и закончилось, – произнес Кит сухо, без каких-либо эмоций. Его лицо тоже оставалось бесстрастным.
Иззи посмотрела на него и выключила приемник, подумав, что передача только расстроит его. По радио без конца шли репортажи о праздничных событиях. На площади перед дворцом собирались тысячные толпы. Репортеры рассказывали, как премьер-министр Черчилль вышел из церкви Святой Маргариты в Вестминстерском аббатстве, где проходила благодарственная служба, и вернулся в палату общин. Потом он вышел на балкон Уайтхолла и произнес свои знаменитые слова: «Мои дорогие друзья, это ваша победа». Ликующая толпа запела «For he’s a jolly good fellow» [88] , чествуя своего героя – коренастого, полного, стареющего джентльмена. Рассказывали, что в тот день люди бежали рядом с его машиной, отцы поднимали малышей повыше,
Это были те, для кого война закончилась благополучно.
– Да, – сказала Иззи. – Все закончилось.
– Ну и… хорошо, – вздохнул Кит.
– Кит…
– Что?
– Ты же знаешь, ты тоже помогал. Ты помог выиграть войну.
– Ты всерьез так думаешь? Неужели ты считаешь, что без Кита Литтона сегодня не было бы победы?
– Без одного Кита Литтона была бы. Но без десятков тысяч Китов Литтонов – нет. Кит, ты и твои боевые товарищи… вы были символом мужества и надежды. Вы как бы говорили остальным: не сдавайтесь.
– Это правда, – согласился он. – Я не сдавался. Но судьба меня сдала.
Иззи знала его настроение, как знала и бесполезность своих усилий разговорами отвлечь его от мрачных мыслей.
– Пошли гулять, – предложила она. – Идем. Сегодня такой замечательный вечер.
В школе, где училась Иззи, устроили каникулы по случаю праздника. Отец хотел, чтобы этот день она провела в Лондоне вместе с ним, но она сказала, что поедет в Эшингем.
– Киту в такой день будет тяжело. Я хотела бы быть рядом с ним.
– А как же я? – удивился Себастьян. – Я тоже хотел бы, чтобы ты была рядом со мной.
– Папа, у тебя полно тех, с кем ты можешь отпраздновать победу. А у Кита нет никого, кроме меня.
Они медленно шли к лесу. Это был их любимый маршрут. Как и всегда, Иззи держала Кита за руку.
– Прости меня, – сказала она.
– За что?
– Я понимаю: тебе, должно быть, сегодня тяжело по-настоящему радоваться.
– Почему же? Я рад. Потеря зрения – мелочь по сравнению с потерей жизни. За годы войны погибли миллионы мужчин, женщин и даже детей. Мы победили. Но какой ценой.
– Да. Но мы остались живы и должны жить дальше. Мы англичане, и мы… ты сражался за свободу Англии. И это главное.
– Наверное.
– Осторожно, здесь кочки.
– Давай присядем, – вдруг предложил Кит.
– Зачем?
– Я хочу кое-что сказать. И мне нужно сосредоточиться на словах, а не думать о каких-то кочках под ногами.
Иззи помогла ему сесть и села сама, терпеливо ожидая его слов.
– Я… хочу поблагодарить тебя, – начал Кит.
– За что?
– За твою громадную помощь. За твое терпение, когда я вел себя как свинья. За твое понимание. Ты всегда меня понимала. И за то, что сегодня ты здесь.
– Я знала, что в этот день тебе может быть трудно одному.
– Верно. Но кто еще подумал об этом? Уж никак не моя мать и не мой отец.
– Я думаю о тебе постоянно, – отозвалась Иззи.
– Знаю. И очень ценю твою заботу.
– Когда-то и ты очень много сделал для меня, – улыбнулась она.
– Я? Когда?
– Когда я была совсем маленькой, а папа был… не настолько добр ко мне.
– Это еще мягко сказано. Он вел себя с тобой просто отвратительно.
– Теперь я его понимаю. Ты ведь знал мою маму?