Наперекор судьбе

Винченци Пенни

– Вы действительно так думаете? – спросила Барти, вытирая нос.

– Боюсь, что да, – ответил Себастьян и вздохнул. – В другой жизни я бы нашел ее довольно интригующей и захотел бы познакомиться поближе.

Барти ненадолго умолкла, затем спросила:

– А Бой? Должна ли я рассказать ему? Сообщить, что мне известно о его романе?

– Ни в коем случае. Это лишь изрядно усложнит жизнь тебе и ему.

– Тогда что вы скажете про Боя?

Барти почувствовала себя лучше.

– Бой во многом схож с Абби: привлекательная внешность, умеет очаровать, эгоистичен, стремится к удовольствиям. Конечно же, он поступает гадко,

но… во многих отношениях он не такой уж плохой муж.

– Себастьян, но ведь он прелюбодей.

– Дорогая, это не самый страшный из грехов, – ответил писатель. – Не самый. Возможно, когда-нибудь ты со мной согласишься.

– Но…

– Он заботится о Венеции. Он щедр, прекрасный отец, неизменно доброжелателен. Могло бы быть и хуже. В любом случае к тебе это не имеет никакого отношения. Твоя наилучшая линия поведения, по сути единственная линия поведения, – научиться жить с тем, что ты узнала. Жизнь преподала тебе тяжелый урок. Да, тяжелый, но очень важный. Если когда-нибудь эта история выплывет наружу и тебя начнут сплошь и рядом обвинять, не волнуйся. Я сделаю все, чтобы твои обвинители поскорее остудили пыл и закрыли рты. Договорились? А теперь вытри глазки и учти: я исчерпал весь запас платков. Думаю, тебе самое время возвращаться в свой кабинет, иначе нам обоим достанется от Селии. Уж нам ли не знать о ее изящной мстительной ярости? Приходи в себя, дорогая. Не загадывай на будущее. Это мой девиз. Я всегда его придерживался.

– Ох, Себастьян, – сказала Барти, целуя его. – Я так хочу…

– Нет. Ни слова. Не говори об этом. Убедительно тебя прошу, Барти. Не говори об этом.

* * *

Селия едва сдерживалась, чтобы не накричать на мужа. Он буквально сводил ее с ума своим негативизмом, зашоренностью, нежеланием смотреть фактам в лицо и видеть мир в истинном свете. Она поглядела на Оливера. Как же она ненавидела это едва уловимое выражение надменности на его лице. Его губы были упрямо сжаты, в бледно-голубых глазах светилась готовность сопротивляться. Селия поймала себя на мысли, что еще никогда не была так близка к тому, чтобы все бросить и уйти. Из этого кабинета, из «Литтонс» и из того, что осталось от ее брака.

– Оливер, прошу тебя, пожалуйста, хотя бы просто подумай об этом. Подумай как следует.

– Здесь не о чем думать.

– Ошибаешься. Есть. Книги в мягких обложках – вовсе не смехотворная идея. Фактически я думала о них еще давно, в годы войны, когда приходилось выживать.

– И когда ты губила издательство, выпуская дешевые книжонки на потребу толпы?

– Я… – «Селия, успокойся, – мысленно твердила она себе. – Не усугубляй конфликт, не напоминай ему, что это ты спасла издательство». – Наверное, тогда еще это было рано. А сейчас самое время. Думаю, нам нужно выпускать книги в мягких обложках.

– А я так не думаю. И не доверяю Аллену Лэйну [43] . Сомневаюсь, что мне вообще стоит иметь дело с этим человеком.

– В отличие от тебя, я хочу иметь дело с этим человеком. Мне нравятся его идеи. И чем нам повредит выпуск книг в мягких обложках?

– Это нанесет колоссальный вред нашим основным направлениям. Мы не заметим, как скатимся вниз. Удешевление книг, снижение цен. А теперь еще и эта головная боль – этот жуткий новый книжный клуб… Союз читателей, или как его там. Ишь, додумались: продавать книги в рассрочку!

– Оливер, прошу тебя: пожалуйста,

встреться с Алленом Лэйном. Неужели ты действительно хочешь оказаться единственным издателем, который не будет применять предложенную им схему?

– Да, я не буду ее применять. Не говори глупостей. Продавать книги по шесть пенсов!

– Джонатан Кейп сотрудничает с ним. А издательство Кейпа «Таймс» называет издательством сегодняшнего дня.

Оливер отвернулся. Было время, когда «Литтонс» называли издательством сегодняшнего дня. И все с этим соглашались.

Она видела, что больно задела мужа, но не остановилась:

– Оливер, ты хочешь быть издателем вчерашнего дня? Неужели хочешь?

– Я скорее предпочел бы это, чем быть торопливым, безрассудным издателем, рискующим утратить прекрасные традиции, которые мы всегда поддерживали. А как этот твой хваленый Лэйн назвал свое издательство? «Пенгуин»! Ну и имечко выбрал! Никакой связи с книгами, если только они не собираются выпускать книги по естествознанию.

– Оливер! Ты бы слышал себя со стороны! Это консерватизм, граничащий с глупостью. Я не предлагаю тебе идти на крупный риск. Ну почему бы не попробовать выпустить пару названий? Он предлагает издателям двадцать пять фунтов за каждое название и фартинг отчислений с каждого проданного экземпляра. Он собирается каждый месяц выпускать по десять новых книг и говорит, что так будет продолжаться неопределенное время. Представляешь, какой толчок это даст книготорговле? Неужели ты не понимаешь, что люди потянутся к книгам, а не наоборот?

– Потянутся к бесполезному или почти бесполезному чтиву.

– Оливер, ну пожалуйста. Давай попробуем.

– Прости, Селия, но я говорю «нет». Если ты думаешь, что я так говорю просто из упрямства, сообщаю тебе, что я обсуждал это с Эдгаром Грином и Джайлзом. Оба считают этот путь очень опасным.

– С Эдгаром Грином! Да он родился сорокалетним. И что-то не припомню, чтобы неодобрение, высказанное Джайлзом, хоть раз остановило тебя от намеченных действий.

– У Джайлза прекрасное коммерческое чутье. Я это говорил и буду говорить. Кстати, ты спрашивала ММ насчет книг в мягких обложках?

– Да.

– И?

– Она сказала, что пока не убеждена в необходимости их выпуска, – неохотно ответила Селия. – Но она, по крайней мере, не отметает эту идею с ходу. А Джей считает, что это здорово. ММ мне говорила.

– Джей! Парню всего двадцать один год.

– Но он наше будущее, Оливер. Я надеюсь, после Оксфорда он придет работать в издательство.

– Возможно, и придет. Однако я сомневаюсь, что мы должны принимать столь ответственное решение, полагаясь на мнение Джея.

– И Венеция думает, что это разумная затея. Она предложила выпустить «Бьюхананов» в мягкой обложке. Мне это показалось достаточно интересным.

– Селия, когда Венеция проявляла хоть какой-то интерес к делам издательства? Или в ней вдруг проснулось издательское чутье?

– Она взрослеет. Кстати, она уже несколько раз заводила со мной разговор об издательских делах. Я даже начинаю подумывать…

– Если ты говоришь о той абсурдной идее книжного клуба «Литтонс», то я еще никогда не слышал ничего более нелепого. Совершенно непрактичная затея.

– «Голланц» создает свой клуб.

– Знаю, Селия. Ужасающая глупость. Извини, но я на это не соглашусь. А сейчас, дорогая, с твоего позволения, я вернусь к своим делам.