Наперекор судьбе
Шрифт:
– Мы жили здесь все семь лет? – последовал новый вопрос.
– Нет, – спокойно ответил Кристофер.
– А я бывала здесь до случившегося со мной несчастья?
– Нет.
– А где мы жили? – спросила она.
Кристофер приподнялся на локте и посмотрел на нее.
– Что он тебе рассказал?
Элизабет продолжала смотреть в потолок.
– В сущности, ничего, – ответила она. – Только предположения о том, что могло бы быть. Так мы были вместе?
Каждый ее вопрос словно нож вонзался в Кристофера.
– Нет, – ответил он.
Она закрыла глаза, и
– Почему? – спросила она наконец.
– Между нами были некоторые недоразумения, – сказал Кристофер. – Ужасная ссора. Ты ничего не хотела слышать обо мне, и я сбежал.
– В Канаду, – добавила она.
– Да.
– И вернулся совсем недавно.
– Да.
Она неожиданно рассмеялась.
– Если бы я узнала, что все это случилось с кем-то, то я бы в это не поверила, – заговорила Элизабет. – Но это произошло со мной. И наверняка ты скрываешь еще многие подробности, да? Но я не хочу их знать, Кристофер. Не сейчас. Скажи мне только одно. – Она затаила дыхание, а потом спросила: – Мы были счастливы, когда снова оказались вместе? В том экипаже мы были счастливы – до того, как я упала? Кристофер открыл рот, собираясь ответить, но не смог произнести ни звука.
Элизабет снова засмеялась.
– Похоже, за этим несчастным случаем скрывается целая история, не так ли? – спросила она. – Почему я выпала из экипажа? Или меня вытолкнули?
Она заплакала, продолжая смотреть в потолок и даже не пытаясь закрыть лицо руками или отвернуться. Кристофер видел ее слезы в тусклом свете, пробивавшемся из окна.
– Элизабет. – Он провел пальцами по ее щеке, ожидая, что она отстранится или сбросит его руку.
Но вместо этого она схватила его пальцы и прижала их к своим губам.
– Я не хочу знать больше ничего, – произнесла она, всхлипывая. – Не хочу, Кристофер. – Она повернулась и посмотрела на него. – Я ненавижу его. Может, так нельзя, но я ничего не могу с собой поделать. Он злой и хочет разлучить нас.
Кристофер сглотнул.
– Никто не может разлучить нас, кроме нас самих, – произнес он, – Я…
Но Элизабет быстро приложила пальцы к его губам.
– Не надо, – умоляла она. – Не говори больше ничего. Не надо, пожалуйста. – Она убрала свою руку. – Я не перестану любить тебя, Кристофер. Это выше моих сил.
Их близость нельзя было назвать нежной. Прежде чем войти в нее, заставив закричать от боли, смешавшейся с желанием, Кристофер торопливо раздел Элизабет. Их губы ласкали друг друга, а руки гладили, прижимались к коже, возбуждая и причиняя боль. Он всем телом прижал ее к кровати и вошел в нее, не чувствуя, как ее ногти впились ему в спину, и почти не слыша ни ее криков, ни своих собственных. Когда все закончилось, он продолжал лежать на ней всей тяжестью своего тела.
“Возможно, это было в последний раз”, – подумал Кристофер, когда к нему наконец вернулась способность мыслить. В груди у него заныло, когда он лег рядом с Элизабет. Он обнимал ее, зная, что она тоже не спит. Вскоре они снова начали заниматься любовью, теперь уже нежно и неторопливо.
Говорить было не о чем. Хотя они
Маклин добрался до Лондона и вернулся гораздо раньше, чем предполагал Мартин. Он мог поговорить с Элизабет уже вечером, но ему хотелось, чтобы она была одна, когда он покажет ей то, что собирался показать. Больше не будет никаких намеков и недомолвок, все будет ясно сказано.
Кристофер уже ушел, когда Мартин утром спустился к завтраку. Его снова не будет целый день. Мартин вздохнул с облегчением, узнав, что планы Кристофера не изменились. Мартин завтракал в обществе Элизабет и Нэнси. Нэнси обращалась с ним с холодной учтивостью. “Как будто меня это волнует”, подумал Мартин. Глупая сучка, неужели она думает, что его волнует ее отношение к нему?
У Элизабет блестели глаза и раскраснелись щеки. “Она думает, что этим утром все разрешится, – догадался Мартин, – и считает, что сегодня ей удастся избавиться от меня”. Бедняжка Лиззи. Неужели она и вправду считает, что будет рада его отъезду? Мартину было не по себе – он знал, что причинит ей страдания. Он страстно желал, чтобы все это поскорее закончилось и он смог бы снова утешать ее, смог бы увезти ее подальше от этих мест.
– Я собиралась некоторое время побыть наедине с Мартином, Нэнси, – сказала Элизабет, поднимаясь из-за стола. – Ты не против?
– Нет, конечно, нет. – торопливо ответила Нэнси. Она улыбнулась Элизабет и даже не взглянула на Мартина. – Меня ждут неотложные дела. Когда они вышли из столовой, Элизабет спросила:
– Ты хочешь поговорить на улице?
– Нет, – ответил Мартин. – Думаю, подойдет любая комната, где никого нет.
Мартин заметил отчаяние, промелькнувшее в ее глазах, когда она кивнула ему, прежде чем направиться в библиотеку. “Она понимает, что наступает конец ее идиллии”, – подумал Мартин, и ему снова стало жаль Элизабет.
– Твой слуга вернулся? – спросила Элизабет, поворачиваясь к нему, как только он закрыл за собой дверь библиотеки.
– Да, – ответил Мартин.
– И что? – Элизабет расправила плечи и подняла подбородок.
– Это очень маленькая вещица, которую я собираюсь показать тебе, – ответил Мартин. Он достал из внутреннего кармана своего сюртука небольшой сверток и начал неторопливо разворачивать шелковую ткань.
Элизабет молча смотрела, сжав руки в кулаки, так что побелели пальцы.
– Это портрет, – пояснил Мартин. – Миниатюра, Лиззи. Удивительное сходство. Мы все так решили, когда он был написан на Рождество.
Элизабет не двигалась с места. Ее лицо окаменело.
Мартин подошел к ней ближе и повернул портрет так, чтобы девушке было лучше его видно.
Элизабет довольно долго смотрела в глаза Мартину, прежде чем снова перевести взгляд на миниатюру. Ее губы дрогнули, и она прикоснулась к рамке.
– Кристина, – выдохнула она. Мартин затаил дыхание.
– Ты вспомнила? – спросил он.
– Нет, – ответила Элизабет, отдернув руку, словно обжегшись. – Ее так зовут? Я не знаю ее. У нее темные волосы и голубые глаза. Она очень похожа на Кристофера.