Наперекор всем
Шрифт:
– Состязание, – тщательно выговорил Гриффит, словно единственной его заботой было научить Мэриан своему родному языку, – это собрание бардов и музыкантов, которые приходят со всех концов Уэльса, чтобы читать стихи и петь песни.
Мэриан пристально взглянула на него.
– Я не сказала, что выйду за тебя замуж.
Гриффит ответил ей таким же искренним взглядом.
– Неужели ты поступишь так с человеком, которому решилась доверить сына? Неужели твоя душа, твое сердце так капризны, что не можешь на них положиться?
Откинув
– Женщины, гораздо более умные и мудрые, полагались на собственное сердце и были обмануты и преданы. Ты… ты, конечно, мог причинить нам зло, но, может быть… выжидаешь приказаний?
Жестокие слова причинили Гриффиту несказанную боль. Он медленно сел, потирая ноющие руки.
– Ни один властелин мира на заставит меня убить ребенка.
– Даже если тебя арестуют, объявят предателем и отберут владения? Или хотя бы отнимут надежды на награды и чины?
Но Гриффит медленно и спокойно, упрямо, словно бык, таранящий стену, повторил:
– Я не воюю с детьми.
– Да, но можешь считать, что с появлением наших детей судьба Лайонела станет мне безразлична.
Она повторяла слова Харботтла с ужасающей точностью, и Гриффита это задело еще больше. Подумать только, так легко разгадать характер одного мужчины и приписать его черты другому!
– Если мы поженимся, я вправе ожидать, что ты будешь верен своему слову, но мужчине, думаю, легко отмахнуться отданных женщине обещаний.
– Но только не тогда, когда она отказывается из-за этого выйти за него.
Но Мэриан, словно не слыша, продолжала:
– Еще совсем ребенком, живя с отцом, я выучилась никому не доверять, и его заповеди глубоко врезались мне в душу. Но дело не только в этом. Живя при дворе, я наблюдала много таких вещей, которые заставили бы ужаснуться даже закоренелого преступника. Знал ли ты короля Ричарда, дядю леди Элизабет?
– Не имел чести.
– Зато я знала. – Оттолкнув его, Мэриан села, прижимая к груди одеяло так, что Гриффиту была видна лишь спина, прикрытая рассыпавшимися локонами медно-рыжих волос. – Он был добрым дядюшкой Элизабет и маленьким принцам, хорошим братом королю Эдуарду. Даже в страшном сне не могло мне привидеться, на что он оказался способен.
Гриффит, откинув ее волосы, положил руку ей на плечо.
– Мне почему-то не льстят подобные сравнения.
– Я ни с кем не сравниваю тебя, – разъяренно прошептала Мэриан, не осмеливаясь, однако, взглянуть на Гриффита. Потому что не могла вынести его вида? Потому что смущали собственные подозрения? – Просто считаю, что душа мужчины подобна темной, мрачной пещере, и не знаю, где засияет свет правды.
– Понимаю.
Гриффит и в самом деле понимал. Его рука покинула тепло ее кожи, оставив ее одинокой и безутешной. Какой смысл оставаться в постели с женщиной, считавшей, что он ничем не отличается от негодяев, населявших ее жизнь?
Гриффит решительно встал, но Мэриан схватила его за руку.
– Считаешь,
Надежда, хотя и слабая, снова загорелась в душе.
– Да, считаю.
– Ну а мое сердце говорит, что ты скрываешь что-то.
И тут надежда умерла, а ее место заняла неожиданная ярость, такая же буйная и внезапная, как ураган. Гриффит даже покачнулся от охватившего его бешенства, пытаясь заставить себя мыслить здраво.
Он выдал себя. Каким-то образом, неизвестно откуда Мэриан услыхала старые сплетни.
Рука ее сжалась, и Гриффит опустил глаза. Длинные тонкие пальцы, теплая ладошка, сжимающая его запястье крепко, словно рукоятку шпаги, с которой Мэриан сейчас ринется в бой. Гриффит ненавидел эту постоянную ее готовность. Боже, как он ее ненавидел!
Он хотел женщину, которая умела бы разгадать, что его беспокоит и волнует, что радует, умеющую развеять его тревоги ласковым словом, шить, ухаживать за садом, готовую подарить детей и беспрекословное повиновение. Хотел женщину, которая понимала бы, что право мужчины – задавать вопросы и требовать ответов, диктовать, как следует поступать, как жить. Он хотел женщину, твердо знавшую, что думать, а тем более говорить о тайнах мужчины не ее дело… и все же он хотел Мэриан.
Дерзкую Мэриан… Любознательную Мэриан…
– Доблестная Мэриан, – сказал он вслух, – слишком глупа, чтобы знать, что она в последний раз пыталась оспорить мою власть.
Мэриан, полная негодования, спрыгнула с постели, готовая к борьбе.
– В таком случае не стоит заговаривать со мной о свадьбе. Я не какая-нибудь глупенькая девчонка, чтобы безрассудно и бездумно подчиниться воле мужчины.
Гриффит положил руки ей на плечи, сжал талию и поднял так, что их лица оказались на одном уровне.
– Если тебе нужен мужчина, которого ты могла бы то и дело сбрасывать, словно взбесившаяся кобылица, не стоило тебе делить со мной постель в ту ночь! Но теперь уже слишком поздно. Я все приготовил для нашей свадьбы, ты носишь в себе мое семя, и, клянусь Богом, мы поженимся, и я покажу тебе твоё место.
Глаза Гриффита горели мрачной решимостью, а голос звучал так же сухо, как во время первой встречи. Но тогда они были полностью одеты и между ними не было смятой постели, напоминавшей о пламени страсти.
Будь Мэриан поумнее, она немедленно закрыла бы рот и ускользнула бы из замка, как только смогла. Но, увы, мудрости ей как раз и не хватило.
– Может, это я покажу, где твое место, – бросила она. – Может быть, я…
Но его поцелуй заглушил остальное, и Гриффит, подхватив ее на руки, понес к кровати. В приступе страсти? Гнева? Вероятно… Но Мэриан физически ощущала его раздражение и тревогу…
Гриффит мечтал о мирной супружеской жизни, обычной жене… и все же оказался связанным кодексом чести. Он взял ее девственность, научил желанию и теперь считает, что должен жениться на ней. Оторвав свои губы от его, Мэриан сообщила: