Написано кровью
Шрифт:
Одно это уже заставило бы неравнодушного соседа задуматься, но Рексу в этом смысле не повезло. С одной стороны от него стоял дом, куда приезжали только отдохнуть, с другой — жила энергичная молодая пара. Эти двое целыми днями работали в городе, а в выходные развлекались в обществе других молодых энергичных людей. Они и двух слов не сказали с Рексом, с тех пор как сюда переселились.
Сью толкнула железную калитку и пошла к дому, ее сабо громко цокали по дорожке. Обычно любые звуки поблизости вызывали бурную реакцию Монкальма, но сейчас все было тихо. Она осторожно постучала в дверь медным молоточком и стала ждать.
Через пару
На кухне в нос Сью сразу ударила вонь протухшего мяса. Света, проникавшего сквозь давно немытое оконное стекло, было достаточно, чтобы разглядеть несколько тарелок и мисок на липком линолеуме. У раковины скопилось множество пустых молочных бутылок, а в раковине — горы грязной посуды. Бутылки тоже были немытые. В одной из них еще оставалось молоко, вернее, зеленовато-серый сгусток, похожий на гомункулуса. Сушилку надежно погребли под собой пустые банки собачьих консервов. Что-то выскочило из угла и пропало под плитой.
— Эй! Есть кто живой?
В прихожей появился Монкальм. Сью обхватила себя за плечи и съежилась. Она давно изучила приветственные ритуалы пса и вовсе не хотела опрокинуться навзничь на липкий пол. Но пес не собирался на нее бросаться, даже бежать к ней не собирался. Он медленно трусил, слегка постукивая когтями по линолеуму.
Монкальм вошел в кухню и остановился. Постоял, грустно глядя на Сью, потом повернулся и побрел обратно, правда, однажды приостановился и оглянулся посмотреть, следует ли она за ним.
В кабинете было еще темнее, только узкая лимонная полоска света пробивалась сквозь щель между задернутыми занавесками. Пройдя дальше, Сью обо что-то споткнулась. Она наклонилась и подняла с пола картонную тубу — коробку из-под печенья. Там таких несколько валялось, а еще прозрачные пакеты и блестящая оберточная бумага.
Сью несколько раз бывала в этой комнате раньше, но не помнила, где выключатель. Пошарив рукой по стене, она случайно столкнула с полки блюдо медалей. Послышался грубый, недовольный окрик. Совсем рядом, прямо ей в ухо. Сью подпрыгнула от неожиданности и тоже вскрикнула.
Теперь она разобрала чьи-то неясные очертания, смутную фигуру в кресле с высокой спинкой. Человек сидел лицом к холодному камину. Вообще-то фигуры было две, потому что Монкальм припал к полу у ног хозяина.
— Рекс! — позвала она.
— Кто это?
— Это Сью.
— Уходите. Уходите!
Сью подошла ближе, и это не доставило ей удовольствия. Казалось, из комнаты выкачали весь воздух — осталось одно зловоние, как в логове.
Она включила старую металлическую армейскую лампу с парусиновым абажуром, и бесконечные ноги Рекса дернулись, как будто через них пропустили ток. Отвернувшись от света, он забился еще глубже в свое кресло. Но даже так часть его лица оставалась видна, и это была печальная картина. В каждую складку белой, как бумага, кожи забилась грязь, слезы, смешанные со слизью. Скулы и подбородок покрывала белая щетина.
Шелковые снежно-белые волосы Рекса, которые парили в воздухе, когда
— Рекс!
— Оставьте меня в покое.
— Что случилось? В чем дело?
— Ни в чем.
— Вы заболели?
— Уходите.
— О, пожалуйста, не говорите глупостей! — от волнения Сью заговорила резче, чем хотелось бы. Она опомнилась и мягко произнесла: — Как же я могу уйти и оставить вас в таком состоянии?
Наклонившись, она положила ладонь ему на колено, потом решила, что это чересчур смело, распрямилась и, неловко приткнувшись к стулу, попыталась обнять его за плечо. Казалось, он высечен из мрамора. Все было тщетно. Если бы он был ребенком, она бы просто крепко обняла его. Собака принюхивалась, прислушивалась, ждала.
Так прошли несколько минут, потом у Сью заболела рука. И еще она обратила внимание на какой-то монотонный, неприятный звук. Это Рекс скрипел зубами. Через несколько секунд Монкальм стал делать то же самое, неуклюже водя челюстью туда-сюда, как будто трудясь над огромной костью.
Сью разогнулась и беззвучно заговорила сама с собой. Эта привычка иногда пригождалась перед лицом угрозы, когда ей чудилось, что окружающий мир ведет себя враждебно или непонятно. «Ну, успокойся. Ты же способная. Ладно, допустим, в такой ситуации ты раньше не бывала, но это не значит, что ты не сможешь с ней справиться. Итак, первое».
Насчет первого шага у нее не было сомнений. Она внесла молоко с крыльца, вернулась в кухню и поставила кипятиться воду в большом металлическом чайнике. Наполнила его до половины, чтобы помыть посуду. А маленькой кастрюльки хватит на чай. Она нарочито громко гремела посудой, когда делала все это. Открыла краны на полную мощность, грохнула чайник на газ, надеясь напугать существо, которое юркнуло под плиту, когда она пришла, чтобы больше не вылезало.
Чай, дешевый, похожий на порошок, хранился в жестяной коробке с изображением коронации Георга VI. Процессия тянулась по всем четырем сторонам чайницы: золоченый экипаж, открытое ландо, игрушечные, с негнущимися ногами солдаты, всадники в алых мундирах и киверах, похожих на красные пожарные ведра.
Пока заваривался чай, Сью заставила себя понюхать миски, расставленные на полу, чтобы разобраться, что можно оставить, а что следует выкинуть в мусорное ведро. В конце концов она решила выбросить все и отнесла на задний двор вместе с пустыми консервными банками. Что мешает ей сходить в магазин и купить еды для собаки?
Вилки и ложки рядком лежали на старых газетах. Костяные ручки пожелтели от времени, лезвия ножей разболтались и дребезжали. Она выбрала наименее потертую чайную ложку, нашла в кухонном шкафу кружку, убрала с молока слой замерзших сливок и налила его в кружку. Взяла кружку, пакет с сахаром, блюдце и пошла к нему.
Рекс, казалось, так и сидел все это время, не двигаясь. Сью села напротив.
— Сколько сахара?
Не получив ответа, стала припоминать, сколько Рекс клал, когда они собирались писательским кружком. Насколько ей помнилось, очень много. Она положила три чайные ложки, помешала и держала кружку, пока металлическая ручка не стала жечь пальцы. Тогда она пристроила кружку на каминную полку. Немного чая налила в блюдечко и поставила на пол, Монкальм подошел, опустил серую морду, понюхал блюдце, но пить не стал.