Написано слезою. Сборник рассказов
Шрифт:
Эти слова он бы не принял ни в здравом уме, ни сейчас, ибо в его душе находится свет, и сам он является светом. Он направлялся в церковь. Он всегда ходил туда, когда его настигал такой час: час отчаяния, час смуты. Но он не ходил туда просить помощи себе, нет. Он ходил молиться о других и просить помощи другим. Он просил прощения перед Богом за себя и за всех. Но теперь дело должно было пойти иначе…
Он не поднял голову, чтобы перекреститься перед входом, он сделал это с опущенной головой. И он сделал это не как обычно два раза – один перед входом на территорию церкви, второй перед входом в само здание. Он перекрестился быстро один раз перед входом на территорию церкви. Когда он вошёл в церковь, он быстро промелькнул мимо прихожанки, пока та смотрела вниз, и, только когда она могла увидеть лишь его спину, еле выжал из себя слово «Здравствуйте». В ответ он услышал добродушное «Здравствуй», как и всегда слышал здесь, но не обратил на это внимания. Дальше произошло
Наверное, факт того, что он не обращал внимания на многие вещи, являлся одной из главных причин его нынешнего печального положения. Судьба не раз посылала ему знаки о том, что не нужно было вестись за этой девочкой. Он даже видел однажды в её глазах пустоту… Там не было любви к нему. Но он был так зомбирован своей любовью к ней, что не обратил на эту пустоту внимания…
Всё это время почти все его мысли сбывались почти в точности. Все, кроме мыслей о девочке, из-за которой он страдал. И вообще мыслей о любви. Но сбывались лишь короткие мысли, которые можно было легко запомнить в точности. Длинные выдумки уходили в бездну, так и не исполнившись. Но теперь, в этот ничем не особенный, но переломный, наверное, для него день это правило сломалось или поменяло полюса.
Он давно представлял себе то, что он, придя в церковь, падал на колени и плакал. Но такого не было ещё ни разу. До этого дня. Теперь он всё же упал на колени и заплакал пуще, чем на улице и у тира. Прихожанка услышала это и подбежала к нему, спросив затем «Что случилось?». В ответ он издал такой дикий плач, что сам батюшка, который находился в церкви в этот момент в другой «комнате», услышал его. Он вышел, услышав этот стон.
Это был третий человек, которого не ожидал увидеть страдалец. Это был тот самый батюшка, которого он полюбил ещё в детстве. Он полюбил его за то, что тот поливал его святой водой на каждый его день рождения. Но, когда он
был в этом храме на каком-то празднике, уже и не вспомнить каком, он изменил любовь к этому батюшке на отвращение. Причиной тому было то, что батюшка слишком долго просил деньги. Это длилось минут пятнадцать точно. Но сейчас парнишка уже забыл об этом. Батюшка всегда говорил ему, что он хороший и будет очень добрым человеком. Он не ошибся. Но он не знал, что этот добрый и хороший человек будет так страдать. Причём страдать из-за любви! Точнее он страдал из-за потери любви. Об этом он должен был рассказать батюшке…
Когда батюшка вышел, парень всё ещё рыдал, не обращая ни на что внимания. Батюшка обратился к нему.
– Что случилось, дитя Божие?
– Ничего…
– Почему же ты тогда плачешь? Ведь слёзы твои, да такие горькие, не должны быть напрасны. Ты что-то сделал плохое?
– Нет…
– Что же тогда случилось? Пойдём со мной, ты мне всё расскажешь, и я постараюсь тебе помочь. Ведь не зря же ты пришёл сюда именно сейчас, когда я здесь. Я скоро должен был уйти, но я останусь.
Батюшка отвёл его в ту самую «потайную» комнату. Парень не знал, как она называется, а узнать её название ему и не приходило в голову. Поэтому он зазвал её «потайной». Батюшка дал выпить ему святой воды, перекрестил его, как следует, три раза и дал в руки библию. Это, скорее всего, и успокоило его на время пребывания в церкви. После этого «обезболивающего обряда» батюшка вновь заговорил.
– Ну что же, расскажи мне, дитя Божие, чем же ты так печалишься?
Он не хотел и не должен был ничего рассказывать. Его миссией было покончить всё это, но, к его же счастью, отвращение, которое поднялось в нём, заставило его рассказать всё. Тем самым отвращение хотело увеличить само себя, ибо от воспоминаний о ней он ещё больше теперь ненавидел себя. Он смотрел в пол, еле дышал и немного стонал (почти про себя). Он начал говорить довольно ясно, но медленно и печально:
– Горюю я, батюшка, оттого, что оставила меня любовь моя. Она мне стала до того необходимой, до того нужной, что без неё я как без воздуха – задыхаюсь, трудно жить. Я помню всё то, что было: как она влюбилась в меня, как я потом сделал так, чтобы она призналась в этом, как она потом вынудила меня стать её парнем. Помню, как мы часто долго сидели и говорили, смеялись, целовались… О, эти поцелуи – они стали для меня дыханием Бога… И я помню, как в один ужасный день она просто так взяла и бросила меня… Я только потом понял за что. Но и это, возможно, не было правдой. То ли я надоел ей своим злом, я ей иногда говорил про него, что оно мучает меня. Не примите за грех, батюшка, но я скажу вам, что во мне демон… А понял я это потому, что причиняю боль людям, сам не видя этого. И никакие молитвы его не изгоняют, я пробовал. Бог изначально дал мне решение этой проблемы – любовь. Только она может его унять, наверное. Так оно и было с моей возлюбленной, пока она не перестала меня любить. Это произошло в середине наших «отношений». Я сильно ревновал её, потому что сильно люби… Да и сейчас люблю. Я так сильно приревновал её к одному мальчишке: она часто бегала с ним на тренировке и секретничала, что однажды у меня заболело сердце, и меня положили в больницу. Ничего там такого
Мысли его закончились, далее могли идти новые мысли о том, что бы он мог сделать или не сделать. Но он уже не мог думать, что-то в нём начало заводиться… Похоже, это начала играть нотка спасения, похоже, Господь всё же смиловался над ним…
Тут батюшка хотел начать свою лекцию, но не смог. Тот, кто сейчас пересказал ему 6 месяцев своей жизни, сразу же поднялся и мигом выбежал наружу. Батюшка поспешил за ним, но как только он вышел из «потайной комнаты», тот, за кем он спешил, уже выбежал из церкви и побежал куда-то… Дальше действия разворачиваются сразу в нескольких местах.
«Герой-романтик» направился в сторону города. Раньше он хотел идти за город к речке… Но теперь он свернул на рынок к тому месту, где останавливаются маршрутки. Всё это время он бежал, но бежал не быстро, всё так же с опущенной головой. Она была опущена не совсем из-за грусти, он смотрел под ноги, чтобы не упасть. Вид его был всё такой же печальный, но уже более рассеянный – отвращение взяло над разумом верх. Он уже почти не чувствовал себя. Когда он подбежал к остановке, он поднял голову и увидел то, что ему было нужно. Он увидел номер одиннадцать на маршрутке. Он сразу же забежал в неё. Он бежал так быстро, как будто за ним гналась целая тёмная армия, которая хотела уничтожить его медленной и мучительной смертью. Он не боялся смерти, он не хотел и не должен был умирать, ибо смерть не была для него выходом, он хотел найти другой выход. Хоть и мыслил он ночью о смерти, в глубине души, которая уже была захвачена тьмой, но в которой ещё был глубоко-глубоко свет, он верил в то, что всё будет иначе. Так оно и вышло…
И опять нашлось подтверждение тому, что это был его день: он надел именно те штаны, в которых была мелочь на проезд. Он быстро передал её и уткнулся в окно. Он опять плакал. Горько, но тихо, чтобы его никто не слышал. И пока он ехал, все хотя бы один раз посмотрели на него. И все они либо хмурились от его печального вида, либо получали заряд недоумения.
А тем временем, пока он ехал к месту назначения, происходили параллельные события: был уже обед, его родители вернулись домой перекусить, но дома не обнаружили сына. Это было воскресенье, он должен
был остаться дома. Родители начали искать его, так как телефон он оставил дома… К счастью, когда он выбегал из церкви, его заметила его учительница. Она была волонтёром в церкви. Она заметила своего ученика и позвала его, но он не услышал её. Она направилась в храм. Уже на пороге её застало удивление: два батюшки и прихожанка церкви говорили между собой с немного нахмуренными лицами. Она подошла к ним узнать, о чём же они говорили. Молодой батюшка, который пришёл сюда чуть раньше учительницы, вместе с прихожанкой начал обсуждать ситуацию. Батюшка, разговаривавший недавно с юношей, остановил их. Теперь он пересказал всё, что он услышал от юноши. Лицо молодого батюшки и прихожанки нахмурились ещё больше. Учительница же пришла в ужас. Ей было уже около семидесяти, она уже набралась доброты за свою жизнь, и эта доброта заставила переживать за её ученика. Тем более она любила его, так как он один из лучших. Она считала его одним из самых добрых, что придавало её любви к нему ещё большую силу. Можно сказать, что он был для неё почти как внук.