Наплыв
Шрифт:
В редакцию мы вернулись, когда совсем стемнело. Наш кадиллак, он же антилопа, лихо вкатился во двор, скользнул лучами фар по штакетнику вдоль стены типографии с ярко освещёнными окнами и, сделав по обыкновению крутой вираж, остановился у самого порога редакции.
– Прошвырнусь часок? – Вопросительно глянул на Лёньку Волков. – Тут недалеко. Бензин есть, отчитаюсь.
– Шеф, наверное, ещё в конторе. – Ответил Лёнька. – Он тебе прошвырнётся! А потом отчитается.
Это предположение, похоже, не лишено было основания, так как окна в редакции светились бодрым пламенем. Но вот из коридора, выходящего на крылечко родного двухэтажного небоскрёба, сквозь настежь распахнутый дверной проём послышались голоса. Говорило сразу несколько человек, явно что-то
– Ага! Чего тут не понять?! Всё ясненько! – Просветлев, констатировал Лёнька. – Керосинят, голуби. Вот они чем в мире заняты! Пока другие горбатятся на него. Я и забыл совсем, что наш мэтр обещал сегодня пузырёк и, как настоящий пионер, сдержал своё обещание. Ладно, Санёк, езжай, ты и в самом деле никому не нужен. Но особо и не гарцуй! Витёк, где наш раковый закусь?! Варить будем. Э! Э! Э! Санька!!! Стоп, машина! Отдавай раков! Ишь, жук, разогнался!
Глава 4. Подвиг механизатора
Дней десять до начала уборки мы мотались по всему району, организовывая рейды активистов печати, участвуя в деятельности бригад взаимопроверки. Порой мне казалось – целая жизнь прошла за эти десять дней. Столько всего всякого было, иной и за год не испытает. Честное слово, я бы журналистам, как на фронте, один день за три считал. Тем более что и отдача этого дня бывала довольно-таки весомой, не рядовой, во всяком случае. Наш «Авангард» громил, разносил в пух и прах нерадивых, восславлял тех, кто до выговоров успевал вывести всю уборочную технику на линейку готовности. Но основной уклон публикаций был всё же критический, подстёгивающий. Громкие, на всю страницу аншлаги объединяли серии материалов с такими заголовками, как «Бьём тревогу!» (причём, били мы её чаще всего довольно сильно, порой, даже наотмашь). И остальные – «Иван кивает на Петра», «А время не ждёт», «А ты подготовился к жатве?!» и прочие необычайно оригинальные авторские зацепки и запевки.
Редактор в эти дни приходил из райкома весёлый, заботливо смахивал с наших натруженных плеч горячую пыль дальних дорог.
– Кузьмич доволен, ребята, должен вам сказать. Сегодня обсуждали на бюро вчерашний рейд. Ивану и Петру по строгачу вкатили. Больше никто не кивает. Нечем.
– Будет теперь мне с них магарыч! – Сокрушался Лёнька. Он буквально только что рассказывал мне о ночном банкете в степи, который устроили для его рейдовой бригады в колхозе «Заря» эти самые Иван да Пётр. – Следующий раз ты туда поедешь.
– Надеешься, и меня угостят? – Сообразил я.
– Ещё бы! Спрашиваешь! Особенно после такого финала. На руках будут носить, пока в какую-нибудь балку не выбросят. Хорошо, если ногами вниз.
В канун жатвы, когда завершились все подготовительные работы и район замер, переводя дух перед главным, итоговым испытанием года, в нашем отделе как-то к вечеру поближе зазвонил телефон, и надо сказать довольно требовательно зазвонил. Сердце ёкнуло – вот оно! Судьба! Начинается! Как всегда, буднично так.
– Ал-лё-о! – Мелодично, игриво пропело в трубке. – Это вы, товарищ Куделин?
– Он в бегах. Что передать в вечерней радиограмме?!
– А-а… вы кто?!
– А вы?
После небольшой паузы тот же голосок, слегка задеревенев, предупредил:
– Будете говорить…
– Здорово, Виктор! Генералов на проводе. Да-да, «-ов» на конце, «-ов». Не придуряйся, знаю – ты, раз Лёньки нет. Значит так – пиши! Как ему обещал, звоню. Телефонограмма? А хоть и так. Завтра начинаем. Что? Замучил ты меня, корреспондент! Конечно, завтра, с утра. Ты что, глухой? Ах, да, связь. Так вот, пиши дальше: кое-кто у нас сразу на рекорд замахнулся. Хотя бы шалапут этот, которого ты видел – Ванька Курилов. Помнишь, на полевом стане растолкать не могли?! Вот-вот. Божится 120 гектаров за сутки свалить. И без трёшки. Хе-хе. Можете об этом сразу печатать. Успех гарантирую!
Только положил бережно трубку – как Лёнька заявился. И сразу спрашивает встревоженно:
–
– Догадайся!
– Ага! Начинает! Всё-таки он! Опять всех обошёл. Райком он ещё в полдень известил, вот фон-барон! Шеф – он у Кузьмича ещё – дал команду запрягать. Моё мнение – туфта. Твоё дело – проверить. Едешь немедленно. Завтра к вечеру 120 строк по числу скошенных гектаров на первую полосу со снимком. Ясно? Шуруй, мила-ай!
Начинало темнеть, когда я выехал на кутулукский грейдер. Мотоцикл, отдохнувший за последние два дня предуборочного затишка, тянул ровно, послушно, без всякого напряжения. По обеим сторонам на приличном отдалении незаметно линяли в густеющие сумерки лесополосы. Впереди по всей видимой линии горизонта таяла светлая полоска. Закат прошёл опять чистый, безоблачный – а потому и завтра быть хорошей погоде. Просто наверняка. Тут даже я плюну – и точно в центр круга попаду. Безо всякой ворожбы предскажу.
Всё-таки забавная, однако, ситуация получается. Герой Соцтруда, председатель знаменитого колхоза самолично звонит в райком партии, затем в редакцию, вызывает писарей, дабы прославить человека, которого сам считает в лучшем случае беззубым шалапутом. Уж очень смахивает на запланированный подвиг. 120 гектаров на жатку, да за сутки – это по всем нашим статьям – подвиг. Стаханову и не снилось! За такое, в принципе, также можно звание Героя давать со всеми причитающимися! Будет тогда Генералову напарник-герой. Так что Лёнька не без причины убеждён, что мы имеем дело с очевидной туфтой, с явно конструируемым рекордом. Ещё никому в наше время на подобной технике не удавалось добиться хотя бы похожей выработки. При любом стечении обстоятельств! Даже с прости господи усовершенствованным хедером. Да одна лишь конструкция жатки, которую нужно просто заново создать, этого не позволит! Тот же Генералов, что, разве об этом не знает?
А секретарь райкома, а редактор многомудрый наш? Да все всё знают, ясное дело. Прекрасно понимают, творцы народного подвига. И в то же время вполне серьёзно рассчитывают на шальную Ванькину удачу, да может быть, плюс к ней – на «генераловский пресс». Наверняка Лукич всех в бригаде заставит пахать на Ваньку! Но рекорд своему шалапуту обеспечит! Как хочется всё-таки всем и всегда быть первыми! И почему так?!
Так что, в принципе, конечно, всё это понятно. И благие намерения, которыми, как известно, кое-что выстлано, – тоже. С первых же часов жатвы району и в самом деле необходим максимально высокий ориентир. Но не просто максимальный, однако и реальный же? А то что-то уж слишком и в самом деле всё смахивает именно на «туфту», на дутый, организованный рекорд. Вот недавно Лёнька рассказывал о скандальном случае в колхозе «Маяк». Примерно так же, как сегодня, позвонил в редакцию и в райком его председатель Тимофеев: радуйтесь, мол, – начали возить навоз, мобилизовали всю технику, организовали механизированную погрузку и выгрузку, работы кипят круглые сутки, в три смены. Все конечно обрадовались. А райком тут же обязал редакцию: этот подвиг срочно в номер. Народ должен знать своих героев. И соответственно походить на них. Хотя бы в навозном деле. Однако ехать в колхоз было поздно – вечер, номер свёрстан, скоро засылать в печатный цех. И Лёнька взял грех на душу – записал телефонный разговор с председателем и выдал за его подписью сто строк.
Шум был на весь район, поскольку с утра газета само собой разбежалась по хозяйствам, организациям и всяким прочим учреждениям. Инициативу «Маяка» одобрил райком партии, повсюду начали внедрять технологию круглосуточной вывозки удобрений. А Лёнька на следующий день всё-таки поехал в «Маяк» – и чтобы своими глазами посмотреть, как здесь работают, очистить совесть и чтобы дать более фундаментальный материал о великом навозном почине и таким образом до конца исчерпать выигрышную тему. Каков же был ужас его, когда Тимофеев вместо ферм, где должен был на полную мощь работать ставший почти легендарным навозный отряд плодородия, слишком уж поспешно повёз корреспондента исполнять желания, в колхозный сад, к винцеху. Но слишком хорошо тоже нехорошо. Однако тамошний председатель этого категорически не понимал.