Наполеон и его женщины
Шрифт:
…Теперь мне осталось одно лишь утешение: убедить Вас в моем постоянстве. А после этого я хочу лишь одного: умереть. Жизнь – это жестокая пытка, и я не могу больше посвятить ее Вам.
Желаю Вам счастья и успехов в вашем браке. Я хочу, чтобы женщина, которую Вы избрали для того, чтобы сделать счастливой, заслужила больше счастья, чем я и чем Вы этого заслуживаете. Но я прошу Вас, если Вы достигнете вершины счастья, не забывать про Вашу Эжени и посочувствовать ее доле.
Эжени».
Бонапарт
По пути к Средиземному морю любовь Бонапарта к жене переросла в безумную страсть.
На каждом привале он показывал встречавшим его военным портрет Жозефины:
– Она прекрасна, не правда ли?
И по нескольку раз в день он писал ей письма, которые отсылал с нарочными на улицу Шантрен.
Эти письма были полны страсти:
«Каждое мгновение отдаляет меня от тебя, обожаемый друг, и каждое мгновение я нахожу в себе все меньше сил для того, чтобы переносить то, что я удаляюсь от тебя. Ты постоянно занимаешь мои мысли. У меня не хватает воображения придумать, чем ты занимаешься. Представив тебя грустной, я чувствую, как сердце мое разрывается, а боль моя – углубляется. Представив тебя веселой, игривой, с приятелями, я начинаю упрекать тебя в том, что ты очень быстро забыла наше тягостное трехдневное прощание: значит, ты легкомысленна и пока еще не познала глубоких чувств.
Видишь, мне трудно угодить. Напиши мне, нежный мой друг, и пусть письма твои будут длинными. Шлю тебе тысячу и один поцелуй самой нежной и честной любви».
Вскоре тон писем изменился. Мучимый желанием и ревностью, Бонапарт стал писать письма, полные безудержного романтизма.
В одном из таких писем, отправленных из Ниццы, он всерьез рассматривал возможность разорвать зубами свое сердце. Такое высказывание было уж совсем не к лицу главнокомандующему.
Вот что он писал:
«Не было дня, чтобы я не думал о тебе с любовью, не было ночи, чтобы я не сжимал тебя в объятиях. Я не выпил ни чашки чая без того, чтобы не проклясть славу и честолюбие, которые заставляют меня быть вдали от души моей жизни.
Решаю ли я тысячи вопросов, командую ли войсками, проезжаю ли по полям, одна лишь ты, моя восхитительная Жозефина, занимаешь мое сердце, мой разум, мои мысли.
И если я удалюсь от тебя со скоростью течения Роны, то лишь для того, чтобы поскорее вновь увидеться с тобой. Если я вдруг поднимаюсь среди ночи и начинаю работать, то это для того, чтобы хотя бы на несколько дней приблизить приезд моей нежной подруги.
И однако в своем письме, датированном 23–26 вантоза (13–16 марта 1796 года), ты обращаешься ко мне на ВЫ. Сама ты ВЫ!
Ах, нехорошая, как ты могла написать такое письмо! Какое оно холодное! И, кстати, с 23 по 26 – это целых четыре дня. Чем это ты занималась – у тебя не было времени написать письмо собственному мужу?
Ах,
Душа моя грустна, сердце поет, а воображение просто пугает меня… Ты любишь меня менее сильно. Настанет день, и ты совсем разлюбишь меня.
Скажи мне тогда об этом. Уж этого-то я, по крайней мере, заслуживаю…
До свидания, жена, мука, счастье, надежда и смысл моей жизни, которую я люблю, которой боюсь, которая внушает мне нежные чувства, зовущие меня к природе, и порывы столь же яростные, как гром.
Тот день, когда ты произнесешь: “Я разлюбила тебя”, станет последним днем моей любви или моей жизни.
Было бы мое сердце достаточно подлым для того, чтобы любить безответно, я разорвал бы его зубами!
Жозефина! Жозефина!.. Не перестала ли ты любить меня?»
Последние строки писем свидетельствуют об идефиксе:
«Целую твои груди и ниже, гораздо ниже», – писал Бонапарт. Или еще: «Целую твой маленький черный лесок»…
Вот это уже совсем по-полевому и чуть-чуть кокетливо…
Получая эти взбалмошные послания, Жозефина хохотала:
– Бред какой-то! – говорила она.
А пока Бонапарт, возбужденный воспоминаниями о бурных ночах, проведенных с женой, ворочался на своей походной кровати, креолка предоставляла в пользование свое тело с шелковистой кожей любому молодому человеку, который ее об этом вежливо просил…
Глава 3
Из-за любви к Жозефине Бонапарт покрывает себя славой в Италии
Мужчина, позволяющий жене командовать, перестает быть самим собой и не походит на жену: он становится ничем.
В начале апреля 1798 года, объединив и возглавив шайки оборванных людей, составлявших войска Директории на юге страны, Бонапарт вступил в Италию и стал разрабатывать план нападения на австрийские войска.
Войска австрийского императора под командованием генерала Болье, усиленные пьемонтцами короля Сардинии, намеревались перейти через Апеннины, разгромить «оборванцев» с трехцветными кокардами и «без задержек» дойти до Лиона. Для того чтобы сдержать лавину из шестидесяти тысяч обстрелянных и хорошо оснащенных солдат, Бонапарт располагал всего лишь тридцатью восемью тысячами голодных и разутых французских солдат. Но своим обращением к солдатам Наполеон зажег их сердца, пообещав, что даст им возможность поживиться в захваченных городах: