Наполеон и его женщины
Шрифт:
По окончании приема Бонапарт, «не способный себя более сдерживать», взяв жену за руку, увлек ее в комнату, которую собственноручно украсил для того, чтобы отпраздновать встречу.
Раздевшись с быстротой человека, желающего прийти на помощь утопающему, он стал срывать одежду с Жозефины: полетели в сторону юбки, захрустели косточки корсета, лопнули шнурки, затрещали кружева… Он остановился на мгновение лишь для того, чтобы поцеловать эту «маленькую белую упругую грудь», о которой мечтал так много недель…
Когда молодая женщина была полностью раздета,
Воздержание, на которое он был обречен с марта месяца, привело его в такое состояние, что он проявлял себя галантным мужчиной на протяжении всего следующего дня.
Лишь на третий день, когда Бонапарт наконец успокоился, он надел свой мундир и спустился к обеду. Жозефина только и ждала этого момента. Еще запыхавшаяся – но вошедшая во вкус – от семейных любовных игр, она призвала к себе Ипполита, который без колебаний воспользовался благоприятной обстановкой.
Спустя несколько часов Бонапарту пришлось покинуть Милан и отправиться на осаду Мантуи.
Вечером того же дня и Ипполит Шарль уехал в армию Леклерка. Оставшись одна, будущая императрица занялась организацией праздников, одновременно принимая ухаживания красивых итальянцев, которых успела приметить. Большинству из них не составило никакого труда взять у Бонапарта сладостный реванш в ее постели.
А Наполеон тем временем продолжал с завидной легкостью громить австрийские войска. Все шло так, как он этого хотел, и он был счастлив. Однако же в Мармироло произошел один случай, несколько омрачивший его торжество. Вот какое письмо в тот день он немедленно отослал с гонцом, которому пришлось скакать под картечью:
«Я потерял мою табакерку. Прошу тебя подобрать для меня такую же, но постарайся, чтобы она была более плоской. И напиши на ней что-нибудь милое твоими волосами.
Шлю тебе тысячу поцелуев настолько же горячих, насколько ты холодна. Безграничную любовь и непоколебимую верность»46.
Неизвестно, украсила ли Жозефина новую табакерку своими волосами, но можно с уверенностью сказать, что это достойное школяра желание главнокомандующего Итальянской армией ее позабавило. Привыкшей к цинизму прекрасных итальянцев, которые овладевали ею на софе, на ковре или на краешке стола, как ей было не посмеяться над такой «чистой любовью»?..
Как-то вечером один из любовников Жозефины обмолвился, что штаб армии по уши погряз в спекуляции. Она тут же поняла, что здесь предоставляется возможность поживиться, и решила добиться для Ипполита должности в «службе снабжения армии». Написав об этом Бонапарту, она получила в ответ 21 июля из Кастильоне встревожившее ее письмо (стиль и орфография сохранены):
«Ты должна была к этому времени хорошо пазнакомиться с Миланом. Может быть ты нашла того любовника, которого приехала там искать. Однако ты смогла найти его без того, что я тебе подарил его. Эта мысль не оставляет
Жозефина настаивать не посмела и больше о господине Шарле разговоров не заводила… Для того чтобы окончательно усыпить подозрения мужа, она решилась даже поехать к нему в войска, поскольку получила от него следующую записку:
«Прошу тебя приехать 7 в Брешиа, где тебя ожидает самый нежный из любовников…»
«Бонапарт совершенно не подозревал, что говорил правду, – отвечает господин Луи Астье, – поскольку любовником, с которым встретилась в тот день Жозефина, был не кто иной, как Шарль»47.
Послушаем Аделена:
«Мы приехали в Брешиа48. Генерала там мы не нашли, но зато там нас ждало письмо, где говорилось, что он ожидает нас в Кремоне. Время было уже позднее, и, несмотря на мою настойчивость, госпожа Бонапарт упрямо пожелала заночевать в Брешиа, утверждая, что слишком устала, чтобы ехать еще куда-то. Она разместилась в апартаментах мужа, а я занял комнату его адъютанта.
– Пойдите к себе, – сказала она мне. – Я сейчас лягу; стол поставят возле моей кровати, и мы поужинаем вместе.
Когда я спустился вниз, то увидел, что на столе стояло три прибора; я спросил у нее, кто же третий участник ужина.
– Это бедный Шарль, – ответила мне она. – Он сегодня вернулся с задания, остановился на ночлег в Брешиа и узнал, что я тоже в этом городе.
Он появился в тот же самый момент, и мы приступили к ужину. Я многое знал и многое видел, и поэтому находился в довольно забавном положении. Ужин закончился быстро, и мы собрались уже было уходить. Но когда мы подошли к двери комнаты, раздался ее ленивый голос, просивший Шарля задержаться. Я вышел из спальни один.
Уже собираясь лечь спать, я вспомнил, что оставил шляпу и оружие мое в салоне, смежном с ее спальней. Я спустился за ними вниз. Но стоявший у дверей гренадер сказал мне, что впускать никого не велено.
– Кто же это отдал вам такой приказ?
– Горничная.
Я понял, что героиня Пескьера (где при переезде реки карету Жозефины обстреляла речная канонерка австрийцев) вновь стала галантной парижской дамой»49.
Но на самом-то деле она и не переставала быть ею…
На следующий день Жозефина отправилась в Кремону, где Бонапарт ждал ее, нервно выдирая листы из толстой книги песнопений, подаренной ему неким прелатом…
Два дня они не вылезали из постели, и Брателеми сообщает нам, что «корсиканец проявил себя столь же яростным, как под Лоди», где Наполеон разбил австрийцев 10 мая 1796 г.
Но утром 11 августа австрийские полки двинулись в наступление на Кремону, Бонапарту тут же сообщили об этом.
– Вставай и возвращайся в Милан, – сказал он Жозефине. – С моей стороны было безумием приглашать тебя сюда… Прости меня.